Событие дня:
Москва C
Пандемия COVID-19 породила нефтяной шок, подобного которому мир еще не видел. Из-за избытка предложения и вызванного мерами по борьбе с распространением инфекции падения спроса экспортерам нефти был нанесен тяжелейший удар. Несмотря на то, что российскую экономику часто сравнивают с автоматом Калашникова, то есть с чем-то низкотехнологичным, дешевым и почти неразрушимым, с такими потрясениями Москва еще не сталкивалась, пишет Николас Трикетт в статье, опубликованной 21 мая в The Diplomat.
Насколько разрушительной будет пандемия, пока до конца никто не знает. В России основное внимание на сегодняшний день уделяется непосредственному ущербу экономике. Москва входит в число тех, кто поддержал новое соглашение ОПЕК+ о совместном сокращении добычи нефти примерно на 10 млн баррелей в сутки, несмотря на которое общая картина энергетического рынка едва ли может считаться радужной. Падение спроса будет носить столь беспрецедентный характер, что многие опасаются, что он больше никогда выйдет на прежние отметки.
При этом с рынком нефти тесно связано экономическое благополучие России, властям которой, — не проводившим реформ, — теперь для выполнения заявленных планов необходимо возвращение цен на нефть к прежним нормам. Еще одним ударом по этому рынку нанесла пандемия коронавируса, углубив экономическую зависимость Москвы от Китая. В конце апреля агентство «Аргус» подсчитало, что из-за согласованных сокращений ОПЕК+ и низких цен доходы российских нефтяных компаний сократятся на $18−20 млрд, из-за чего в бюджет не поступит до $50 млрд налоговых поступлений, а ВВП страны сократится на 4−6%.
Финансирование дефицита теоретически не является большой проблемой благодаря выбранной Кремлем макроэкономической политике. Так, на 8 мая золотовалютные резервы РФ составили около $562 млрд. Кроме того, правительство планирует привлечь еще $55−62 млрд с помощью выпуска облигаций, что в два раза больше обычного показателя. Иными словами, бюджет пока в безопасности.
На этом хорошие новости заканчиваются: Россия по-прежнему зависит от экспорта нефти. Ее нефтяные доходы — в долларах или евро — остаются важнейшим стабилизирующим фактором рубля, бюджета и экономики в целом. Долгосрочный поворот России к Азии уменьшил зависимость страны от европейского рынка, но не положил ей конец. В 2019 году на долю стран Европы приходилось около двух третей примерно 5,4 млн баррелей в день, экспортируемых Россией. Из примерно 219 млрд куб. м природного газа, экспортируемого РФ в 2019 году, около 80% также были поставками в этот регион.
Если подсчитать с помощью этого соотношения доход России от экспорта нефти и газа в страны Европы за прошлый год, получится около $160 млрд, что почти соответствует общему сальдо торгового баланса РФ — ее основному источнику накопления резервов — в $164 млрд в 2019 году. Иначе говоря, европейский спрос на энергоносители занимает центральное место в макроэкономической политике России.
В свою очередь, спрос на нефть в ЕС, достигнув максимума в 2006 году, составил в 2018 году 13,3 млн баррелей в сутки. Несколько сократился и спрос на природный газ. Такая ситуация связана с энергетической политикой европейского блока, стремящегося противостоять изменению климата, а также рядом структурных проблем блока. В частности, не последнюю роль в ЕС играет проблема государственного долга стран-членов. Иными словами, делать ставку на страны Европы в плане поставок энергоносителей было бы большой ошибкой. Тем не менее и Китай в этом плане не является подарком.
Как и страны ЕС, Китай не до конца оправился от финансового кризиса. Так, его государственный долг достиг в 2019 году 300% от ВВП. Это в купе с тем, что в КНР самое высокое в мире отношение корпоративного долга к ВВП, которое составило 156,7%, негативно сказываются на спросе. Кроме того, поскольку многие страны теперь стремятся перенаправить свои цепочки поставок в обход КНР, в скором времени страна может столкнуться с проблемой трудоустройства своего населения.
Дело в том, что хотя на долю экспорта в настоящее время приходится лишь около 20% от ВВП, эти отрасли по-прежнему имеют большое значение. Всё это свидетельствует о необходимости перехода от экспортной зависимости к внутреннему потреблению. Внутреннее потребление тем не менее зависит от уровней занятости и заработной платы населения. По мнению автора, от следующих раундов стимулирования китайской экономики будет больше толку, если их целью станут отрасли и проекты, зависящие от внутреннего спроса и менее зависимые от энергоресурсов.
Более того, из-за принимаемых в КНР мер по развитию общественного транспорта и борьбе с выбросами, а также торговой войны с США стоит ожидать дальнейшего падения спроса на энергоносители, в том числе и природный газ. Не стоит забывать и о том, что, стремясь уменьшить зависимость от импорта, Пекин увеличил инвестиции в геологоразведку на своих основных нефтяных и газовых месторождениях.
Эти тенденции негативно скажутся на экспортных доходах России. В прошлом году цены на нефть марки Brent держались в среднем на отметке около $64 за баррель, а доходы РФ от нефти и нефтепродуктов составили около $188 млрд. Если в нынешнем году нефть останется на уровне $40 за баррель, эти доходы упадут до $125 млрд. Если же нефть будет стоить $30 за баррель, Москва может рассчитывать менее чем на $100 млрд.
Иными словами, решив следовать привычным курсом, Россия оказалась вынуждена пойти на более близкие экономические связи с Китаем, который смог заделать брешь в экспортных объемах российских компаний на фоне падения и стагнации спроса в странах Европы. Такое развитие событий теперь чревато оказаться плачевным для долгосрочного экономического роста России, поскольку экономика Китая отходит от энергоемких отраслей. При этом пандемия COVID-19 ускорила приход так называемого «пика нефти» — то есть максимального мирового производства нефти, за которым последует неизбежный спад объемов добычи. Безусловно, спрос на нее может снова вырасти, но прежних высоких отметок уже ожидать не приходится.
В последнее десятилетие Китай был основным локомотивом спроса на энергетическом рынке, что обеспечивало поток в Россию американской валюты. К сожалению для российских политиков, на этом рынке с высокой долей вероятности предложение значительно отныне превышает спрос. По мере приближения пикового спроса на нефть России придется расплачиваться за свою макроэкономическую политику. Опора на внешний спрос при выходе из этого кризиса — это утрата экономического суверенитета, просто она называется по-другому. Понимает ли это Кремль? Это открытый вопрос.
