Глобальный энергетический кризис привел к резкому росту цен на газ и уголь во всем мире, и это ускорило восстановление цен эталонных нефтяных фьючерсов, торгующихся на биржах в Лондоне и Нью-Йорке, до прежних высоких значений. Больше того, Bank of America прогнозирует здесь взятие новых высот и ожидает цену нефти Brent в 120 долларов за баррель уже в середине 2022-го года. — Власти США сделают все возможное, чтобы такого не произошло, и даже постараются опустить стоимость нефти ниже 80 долларов за баррель, — считает аналитик ГК ФИНАМ Алексей Коренев: — Иногда совершенно неожиданные факторы оказывают влияние на стоимость нефти. Мы все помним весну 2020 года, когда из-за пандемии нефть рухнула с 80 до 25 долларов. И потом за год, с ноября прошлого года с 36 долларов она ушла на 86. Поэтому тысячу доводов за тот или иной прогноз может перечеркнуть один единственный фактор. Сейчас энергетический кризис. И когда Bank of America строит свои прогнозы, он опирается, во-первых, на предыдущую динамику, аппроксимируя ее на будущие периоды. Но это не всегда корректно. Поскольку исторический опыт не обязательно означает, что в будущем будет точно также. Сейчас Китай употребляет энергии по принципу «столько, сколько продадут» и по любой цене. И другие страны Юго-Восточной Азии достаточно быстро восстанавливаются после кризиса. Если все продолжится в этом направлении, то — да, цены на нефть и другие углеводороды будут расти. То есть, темпы спроса оказываются выше тех, которые планировал ОПЕК. И если они сохранятся, тогда нефть действительно может выйти за отметку 100 долларов. «СП»: — Как отреагирует ОПЕК? — Это другой момент. 3 ноября будет заседание ОПЕК, где опять будут обсуждаться объемы добычи странами ОПЕК плюс. А Россия и Саудовская Аравия уже выступили за то, чтобы добычу не увеличивали, чтобы ее сохранили в ранее оговоренных объемах. Поскольку наращивание объемов добычи сразу ударит по нефтяным ценам — они пойдут вниз. Если не считать США, Россия и Саудовская Аравия — основные производители нефти, и, конечно, они заинтересованы в высоких ценах. В нашей стране в этом заинтересованы не только экспортеры, но и бюджет, который в значительной степени зависит от поступления средств, вырученных от продажи энергоносителей. Но США выступили с резкой критикой позиции России и Саудовской Аравии. И президент Джо Байден уже предупредил, что он будет вести переговоры с остальными странами членами ОПЕК, чтобы продавить увеличение объемов добычи нефти более высокими темпами. Байден сказал, что нынешние цены на топливо бьют по карману потребителей США. При этом американский президент использовал такую фишечку, надавил на слезу, отметив, что позиция России и Саудовской Аравии делает бедные слои американцев еще беднее. И даже упомянул, что многим родителям станет не по карманам возить детей в школу не только на автомобиле, но и на школьном автобусе. Так что США будет бороться за увеличение объемов добычи, что позволит остановить рост цен на топливо. Поэтому ждем с нетерпением заседания ОПЕК. Лично я вижу прогнозируемую стоимость нефти в диапазоне 80−90 долларов. Но если американцам удастся надавить на ОПЕК, то цена на нее может и ниже 80 долларов опуститься. «СП»: — Что все это будет означать для нашей страны, для россиян? — Высокая цена нефти — это плюс для нефтяников и бюджета. Но при росте топлива растут логистические издержки. И дорожает себестоимость любого производства, где потребляется энергия, а она потребляется везде. С этой стороны, дорогая нефть негативно скажется на темпах инфляции, потому что рост издержек — это всегда рост потребительских цен. — Логика подорожания нефти вполне понятна. Она заключается, во-первых, в том, что из-за ковида в 2020 году никто не принимал инвестиционных решений по добыче углеводородов, — считает эксперт Финансового университета при правительстве РФ и Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков: — Даже в текущую добычу, в действующие проекты, были существенно снижены вложения на их поддержание, не говоря уже о новых проектах. То есть, никто не начинал новых проектов ни в 2020-м году, ни даже сейчас в 2021 году. По сути, уже два года мир обходится без каких-то вложений в новые добычные проекты. Это, конечно, приводит к тому, что потенциал добычи снижается, даже сейчас в рамках ОПЕК плюс появляется все больше стран, которым квоты на добычу увеличивают, а они сами не могут производство увеличить. Пострадали глубоководные проекты в Бразилии, ряд других проектов, и прежде всего шельфовых. Поэтому уже сейчас мир сталкивается с тем, что под большим вопросом — сможем ли мы увеличить, объем производства? Ну, и к тому же, на это накладывается вся эта ковидная история — тотальное отсутствие принятия инвестиционных решений. А также это связано с общим страхом нефтяных компаний, который вызван ускоренным переходом на зеленую энергетику — им говорят, что ваши нефть и газ скоро вообще никому не будут нужны, поэтому не надо в это вкладываться. И нефтяники действительно думают — мало ли что там дальше будет, вдруг действительно вскоре мир начнет масштабно отказываться от углеводородов, вырастет конкуренция среди оставшихся поставщиков нефти, цены на нефть упадут, мы не вернем свои инвестиции. «СП»: — Нефтяная отрасль не вписывается в мировые тренды? — Нефтяников откровенно давят, выдавливают из энергобаланса. Нефть добывать стыдно, все тотально переименовываются. Например, Total изменила название на TotalEnergies, чтобы подчеркнуть свое стремление к минимизации ущерба окружающей среде. Но самое страшное для нефтяных компаний — изменение правил игры в банковском секторе. То есть, банки сейчас либо вообще перестают выдавать им кредиты на новые добычные проекты, либо дают, но — по повышенной ставке. И за счет повышенной ставки для нефтегазового и угольного секторов они субсидируют ВИЭ-проекты (возобновляемые источники энергии), кредитуя их по пониженной ставке. Получается, что для нефтяников их проекты априори уже становятся дороже. И еще момент — нефтяные компании боятся, что их засудят. Вот есть такой прецедент с компанией Шелл, которую засудил голландский суд. У Шелл была программа декарбонизации, то есть, отказа от добычи и использования углеводородов. Но голландский суд сказал, что этого мало, давайте быстрее это делайте, больше сокращайте потребления, выбросов и т. д. И, естественно, компании пугают такие прецеденты: а что, если я сейчас сделаю какие-то миллиардные вложения в инвестпроект, а завтра ко мне придут и скажут — нет, давай завязывай с этим. И через суд инвестора заставят отказаться от уже работающих проектов. Конечно, они все этого боятся. И на этом фоне есть вопросы к объему добычи. Но при всем этом потребление-то восстанавливается. В 2020-и году, в разгар коронавируса прогнозировали, что пик нефти пройден и уже никогда объемы потребления нефти никогда не вернутся к объемам, которые были в 2019 году. Тем не менее, нет, мир восстанавливает объемы потребления нефти. И даже явно увеличивает их. Поэтому пик нефти не пройден еще. И вот получается, что добычи становится меньше, а потребления — больше. Отсюда возникает дефицит и рост цен. Вопрос только в том, будет ли нефть по 120 долларов уже в 2022-м году, но рост цен, тенденция такая явно есть. «СП»: — Климатический саммит, походящий сейчас в Глазго, вроде направлен на улучшение экологии, а на улице Грета Тунберг грязно ругается, выступая перед своими соратниками, в то же время Джо Байден заснул в ходе обсуждения климатических проблем… — Ну, энергию Греты чистой не назовешь. А Байден все делает последовательно, логично — когда спишь, то реже дышишь, соответственно, меньше делаешь выбросов парниковых газов. Каждый, как может, вносит вклад в сохранение климата. Но, думаю, итоги саммита веселыми не будут. «СП»: — Стоит ожидать, что скоро вкладываться в добычу нефти будет не только рискованно для имиджа, но и явно финансово невыгодно? — Этот процесс уже идет. Там есть объединение банков, следующее рекомендации Всемирного банка, по которой инвестиции в добычу углеводородов уже начали называть «греховные проекты», поскольку они провоцируют увеличение выбросов парникового газа в атмосферу — им надо давать кредиты только с повышенными процентами и в перспективе вообще отказаться от финансирования этого. Есть вероятность, что в перспективе компании будут рассчитывать только на свои силы и кредиты уже взять не смогут. Пока этому «поспособствуют» западные банки, но этот процесс уже идет в глобальном масштабе. Просто пока банки сами, больше по своим «ощущениям» устанавливают, к какому году они перестанут финансировать углеводородные проекты. А дальше, я думаю, гайки здесь будут все больше закручиваться. По идее, мы скатываемся к тому, что вот эти глобальные климатические истории становятся реальными изменениями системы международной торговли, финансовой системы. Вот, углеродный налог. Раньше ты производил какие-то мягкие игрушки, используя электроэнергию от угольной станции в Китае, и у тебя была низкая себестоимость производства. Это было конкурентным преимуществом. А в Европе таких же плюшевых медведей шили, используя возобновляемую энергию, то они были априори дороже. А теперь же тот, кто шьет в Китае, оставляя углеродный след, будет платить углеродный налог, а то, кто использует ВИЭ — не будет этот налог платить. И получается все наоборот теперь: угольная дешевая энергогенерация стала обременением, а ВИЭ стала конкурентным преимуществом. Вот, пожалуйста, изменение системы международной торговли. А сейчас уже и банковскими инструментами могут по-новому регулировать эти процессы. Поэтому на этом саммите в Глазго такие вещи и обсуждаются — как синхронизировать и координировать подобные действия.