23−24 марта проходил саммит Европейского союза. Один из главных вопросов повестки дня — о российских активах, замороженных коллективным Западом после 24 февраля прошлого года. Но по-прежнему никакого окончательного решения Брюсселем по данному вопросу принято не было. Нет пока окончательного решения по данному вопросу и в масштабах всего коллективного Запада, т.е. также в США, Великобритании, Японии и других недружественных государствах. Обзор ситуации по данному вопросу содержится в статье The New York Times от 24 марта «Support Grows to Have Russia Pay for Ukraine’s Rebuilding» («Растет поддержка в пользу того, чтобы Россия заплатила за восстановление Украины») В статье отмечается, что разрушения на Украине растут с каждым днем. Соответственно растут оценки финансовых средств, необходимых для восстановления Украины. Последняя оценка Всемирного банка — 411 млрд долларов. Если конфисковать все российские активы, замороженные к настоящему времени, то финансовых средств от их реализации может уже не хватить на восстановление Украины. На Западе, как пишет автор статьи Патрисия Коэн (британский корреспондент NYT), очень много политиков, юристов, представителей академических кругов, доказывающих возможность и необходимость конфискации. Она отмечает, что в последнее время обнаружилось снижение желания (или способности) многих стран Запада оказывать Киеву помощь на военные цели, а также на покрытие текущих бюджетных расходов. Признаком такого негативного тренда, по мнению Патрисии Коэн, стало то, что на прошлой неделе Международный валютный фонд утвердил самый крупный заем — 15,6 миллиарда долларов — «только для того, чтобы удержать на плаву потрепанную экономику Украины». Заем МВФ — самый последний резервный источник текущего финансирования Украины. Тем более, вряд ли у стран Запада будет желание (и способность) из собственного кармана восстанавливать Украину после окончания военных действий (также учитывая, что суммы потребуются существенно большие, чем для поддержания текущего финансирования). Патрисия Коэн отмечает, что «возникает неприятное осознание того, что стоимость восстановления Украины после окончания войны намного превысит сумму, которую готовы дать даже такие богатые союзники, как США и Европа». Для подтверждения этой мысли Патрисия Коэн приводит слова Тимофея Милованова, президента Киевской школы экономики и бывшего министра правительства. «Если сейчас сложно получить финансирование на содержание инфраструктуры или жилья, почему потом будет легче получить финансирование?» — вопрошает Милованов. И заключает: «Если нас не убьют, нам будет трудно что-либо получить». Поэтому альтернативы такому источнику финансирования восстановления как конфискация российских активов, считает Патрисия Коэн, просто нет. И этот вопрос надо решить полностью и окончательно до полного прекращения операции, когда должно начаться восстановление Украины. По настоянию горстки восточноевропейских и балтийских стран в прошлом месяце ЕС создал рабочую группу для оценки возможности конфискации замороженных активов, принадлежащих частным лицам РФ. На этой неделе должно состояться заседание этой рабочей группы в Брюсселе. председательствующий в Совете Европейского Союза премьер-министр Швеции Ульф Кристерссон заявил: «В принципе все ясно: Россия должна заплатить за восстановление Украины». Но тут же добавил: «Это должно быть сделано в соответствии с законодательством ЕС и международным правом, и в настоящее время для этого нет готовой модели». Сторонников конфискации немало и в Новом свете. Так, Патрисия Коэн приводит мнение Лоуренса Трайба (Laurence Tribe), профессора конституционного права Гарвардского университета. Тот уверенно утверждает, что закон 1977 года под названием International Emergency Economic Powers Act (Закон о международных чрезвычайных экономических полномочиях), дает президенту США право конфисковывать суверенные российские активы и передавать их Украине. Профессор напоминает, что власти США, опираясь на указанный закон, ранее арестовывали иракские и иранские активы и перенаправляли их на компенсацию жертвам насилия, урегулирование судебных исков или оказание финансовой помощи. Он отметил, что полное и окончательное изъятие российских активов является гораздо более мощным фактором сдерживания и наказания «агрессора», чем предъявление обвинений в совершении военных преступлений. Среди других наиболее известных американских сторонников конфискации российских активов называются Лоуренс Х. Саммерс (Lawrence H. Summers), бывший министр финансов; Роберт Б. Зеллик (Robert B. Zoellick), бывший президент Всемирного банка и торговый представитель США; Филип Д. Зеликов (Philip D. Zelikow), историк из Университета Вирджинии и бывший советник Госдепартамента. Они изложили свою позицию в газете The Washington Post 20 марта в статье «The moral and legal case for sending Russia’s frozen $300 billion to Ukraine (Моральное и юридическое обоснование отправки замороженных Россией 300 миллиардов долларов в Украину»). «Передача замороженных российских резервов было бы морально правильным, стратегически разумным и политически целесообразным шагом», — отмечается в статье The Washington Post. Патрисия Коэн отмечает: и профессор Трайб, и другие вышеупомянутые американские деятели считают, что «основное внимание должно быть сосредоточено не на захвате частных активов, что с юридической точки зрения было бы гораздо более сложным и трудоемким, а на сотнях миллиардов долларов, принадлежащих российскому центральному банку». Чтобы быть более объективной, Патрисия Коэн приводит также мнения противников конфискации российских активов. Прежде всего, это позиция министра финансов США Джанет Л. Йеллен, которая после визита в Киев в прошлом месяце повторила свои многократные предупреждения о серьезных юридических препятствиях данного шага. Также правительство Швейцарии заявило, что конфискация частных российских активов у банков нарушит Конституцию Швейцарии и ряд международных соглашений. Главные аргументы против конфискации (приводимые в статье): 1. Подрыв доверия к доллару США и американской финансовой системе: «…арест российских счетов может подорвать веру в доллар, наиболее широко используемую валюту для мировой торговли и операций. Иностранные страны могут более неохотно хранить деньги в американских банках или делать инвестиции, опасаясь, что они могут быть конфискованы». 2. Опасение того, что западные активы могут подвергнуться зеркальной конфискации: «…такой шаг может подвергнуть американские и европейские активы, находящиеся в других странах, более высокому риску экспроприации в будущем в случае возникновения международного спора». 3. Конфискация российских активов может стать «триггером» краха всей системы международного права, которая складывалась после Второй мировой войны: «Есть также опасения, что конфискация подорвет веру в систему международных законов и соглашений, которые наиболее активно отстаивают западные правительства». Возникает ощущение, что компромиссным и временным вариантом решения вопроса по российским активам будет следующий: от конфискации активов воздержаться, но при этом максимально полно ими пользоваться. Более конкретно: снимать «сливки», которые создают активы. Под «сливками» имеются в виду доходы от активов. Данная позиция ясно изложена в издании Politico в статье от 24 марта «EU looks at investing frozen Russian state assets to raise cash for Ukraine» («ЕС рассматривает возможность инвестирования замороженных российских государственных активов, чтобы собрать деньги для Украины») Газета ссылается на последние данные Европейской комиссии о замороженных резервах российского Центробанка. У Брюсселя нет полных данных о местонахождении всех резервов, но, по оценкам ЕК, около двух третей от 300 миллиардов долларов замороженных на Западе резервов Банка России находятся внутри Европейского союза. 191 миллиард евро находится в Бельгии, а остальные 21 миллиард евро — в другой неназванной стране Евросоюза. Politico приводит следующую выдержку из документа ЕК: «Инвестирование этих миллиардов в „ликвидные активы с высоким рейтингом“… может принести „значительный годовой доход со средним значением около 2,6%“». Отмечу, что на момент заморозки валютные активы Банка России не находились в безвоздушном пространстве, они были вложены в разные финансовые инструменты: депозиты в иностранных банках, казначейских облигациях разных стран (почти исключительно западных), негосударственных ценных бумагах и еще кое в чем. Трудно поверить, что какой-то западный банк готов будет отдать замороженные российские депозиты некоей организации ЕС, которая бы эти деньги перенаправила в какие-то другие, более ликвидные и прибыльные активы. Такой банк будет когтями держать до последнего эти замороженные российские деньги. Давайте на минуту представим, что все-таки Брюсселю удалось добиться полного контроля над замороженными российскими активами, и он начал перекладывать их в более ликвидные и прибыльные финансовые инструменты. Очевидно, что они одновременно и высокорисковые. Скажем, такие, как акции американских ИТ-компаний Силиконовой долины. Но ведь можно не только не получить прибыли, но и полностью потерять первоначальный актив. Politico отмечает: «Вложение денег в акции может оказаться более прибыльным, однако выше и риск убытков. Они могут достичь около 4 миллиардов евро в год, что будет иметь политические последствия в случае возмещения убытков России». Не понятно, почему вдруг в статье названа величина убытков в 4 миллиарда. При азартном инвестировании потери могут составить и 40 миллиардов. А если сильно захотеть, то можно потерять и все. Если санкционные «заморозки» закончатся, то возвращать будет нечего. Опять же конфискация, опять же нарушение священного права собственности со всеми отсюда вытекающими последствиями. В общем коллективный Запад уже второй год разевает рот на российские активы, но проглотить не может. По русской поговорке: «И хочется, и колется».