В Екатеринбурге 21 июля автокурьеры Ozon устроили неформальную забастовку. Они массово отказались выходить в рейс, сообщило уральское издание Е1, опубликовав соответствующее видео. В акции приняло участие около 70 человек. «Все ставят машины обратно. Это маленькая, но победа. Великий момент. Красавчики. Наконец-то!» — эмоционально комментирует происходящее у склада Ozon автор съёмки. «Поздняя выдача товара, погрузка начинается в 10−11 утра, а дальние маршруты вынуждены работать до 12:00 ночи, а то и позднее. Задерживают оплату за дополнительную работу, некоторым курьерам вовсе не пришла оплата. Оплата крупногабаритных товаров по 2 рубля за штуку, вес которой может превышать 30 кг. Объемы работы растут, а оплата стоит на месте, зарплата не меняется», — цитирует издание претензии водителей. Бастующие надеются на руководство в Москве. В компании подтверждают факт протеста, но пытаются сгладить ситуацию, подчёркивая якобы незначительный масштаб выступления. «Мы уже решаем эту проблему, увеличиваем число работников складов… Не верны и сообщения о том, что не вышли на смены все курьеры региона. Так, с обращением обратились менее одной пятой партнеров компании», — рассказали ТАСС в пресс-службе Ozon. В регионе не исключен паралич доставки товаров, так как забастовка случилась на фоне затяжного кризиса в местном отделении маркетплейса, о чём E1 писало еще в начале июня (некоторым покупателям доставку откладывали больше чем на полмесяца). Ранее дальнобойщики, поставляющие товары, ночевали у склада Ozon в Кольцово по неделе, теряя из-за простоя деньги. Но забастовки тогда не случилось — водители жаловались СМИ. Ozon нужно спешить урегулировать проблему, ведь сбой доставки приведёт к перетоку клиентов. Кстати, маркетплейс уже проходил такой стресс-тест — из-за зарплаты бастовали его курьеры в Петербурге. Главного конкурента Ozon — Wildberries — подобные проблемы также не обошли стороной. Из-за чрезмерных штрафов бучу устраивали владельцы московских пунктов выдачи заказов компании. Вмешивались даже депутаты Госдумы. Хрестоматийной и, пожалуй, самой яростной стала попытка пятидневной забастовки сотен курьеров сервиса «Яндекс-Еда», организованная профсоюзом «Курьер» в декабре 2022-го. Протестующие были недовольны снижением выплат в связи с «монополизацией отрасли» и системой штрафов. Среди требований: заключение с курьерами трудовых договоров и уменьшение зоны доставки до 2 км для пеших курьеров. Методы предлагались самые брутальные и для отечественной практики профсоюзной борьбы непривычные. Намерение «блокировать кассы ресторанов, чтобы оказать давление на партнеров «Яндекса» не могло не вызвать ответной жёсткой реакции. Лидер профсоюза Кирилл Украинцев был арестован, помещён в СИЗО и осужден по ст. 212.1 УК РФ. При этом его отпустили в суде на свободу «за отсиженным». Так что перспективы забастовки автокурьеров Ozon в Екатеринбурге крайне неопределённые. С одной стороны, компании выгодно быстро решить проблему, а значит надо пойти навстречу протестующим. С другой, отечественная традиция подавлять «бунтовщиков», ломать их об колено даже не ради выгоды, а чтобы показать, кто тут главный, восстановленная после краха СССР, вынуждает менеджмент стоять до конца. На днях коммерсанты получили и политическую поддержку. Не допустить чрезмерного роста зарплат курьеров потребовал замглавы Совбеза РФ Дмитрий Медведев. Мол, не должны доставщики (принеси-подай, ступай подальше, не мешай?) зарабатывать, как инженеры. Он, правда, сокрушался по поводу нехватки кадров в промышленности, однако бизнес, конечно, трактует его позицию выгодным для себя образом. Бросается в глаза, что в последние годы самые громкие попытки забастовок и других акций по отстаиванию трудовых прав предпринимали работники «прекарной» (термин британского экономиста) занятости: курьеры, водители, таксисты, продавцы и т. п., имеющие нестабильную оплату труда, часто при отсутствии социальных гарантий из-за полной или частичной неоформленности трудовых отношений, либо специфического правового статуса. Специфичность эта с некоторых пор заключается в самозанятости. Эксперимент премьера Мишустина удался, и миллионы россиян вышли из серой зоны, согласившись платить скромный налог в обмен на «обеление» своего труда в глазах государства, возможность иметь медстраховку, оформлять больничный, а при желании и делать пенсионные взносы. На рынке труда фактически произошла революция. А что же пролетариат? Классические рабочие никуда не исчезли, разве что из-за многолетней деиндустриализации страны уменьшилось их число, доля среди занятых. Но случаи, когда они жестко отстаивали свои права почти невозможно вспомнить. Слишком забитые стали? Велик риск протестовать, рыпнешься — могут посадить, как Кирилла Украинцева? Кредиты опять же надо платить, жена пилит… Пиком протестной активности традиционных рабочих были нулевые годы. Тогда забастовки на заводе «Форд» во Всеволожске проводила первичка Алексея Этманова, рабочих Уральского алюминиевого завода энергично защищал профсоюз «Набат» Сергея Когана, в судах Сургута бился основатель «Профсвободы» Александр Захаркин, а защита прав работников «Алросы» для профлидера Валентина Урусова закончилась сроком на зоне. Всё это были протесты, организованные вновь созданными профсоюзами на основе соответствующего закона и поначалу не имевшими «крыши» со стороны крупных профсоюзных ассоциаций. Их лидеры поверили, что если чётко следовать параграфу, то правда будет на твоей стороне. В большинстве случаев их ждало разочарование. Новые хозяева жизни относились к наёмным работникам, как к крепостным, и «пороли» нещадно. Если копнуть ещё глубже в прошлое, в самое начало новейшей истории России — эпоху Ельцина, то говорить о масштабных протестах вообще не приходится. Самое известное выступление шахтёров, когда они стучали касками на Горбатом мосту у дома правительства в Москве, по утверждению инсайдеров, было элементом политического противостояния двух Борисов — Березовского и тогда ещё вице-премьера Немцова. Закончилось оно ничем. Таким образом, можно выделить три этапа борьбы за трудовые права после 1993 года. Первый — становление капитализма, когда протестов почти не было, а постсоветские профсоюзы зарабатывали на доставшейся им собственности ВЦСПС. Второй — развитие капитализма и появление новых свободных, но организационно слабых профсоюзов, активность которых в итоге подавили. И третий — современный — протесты самозанятых. Самозанятый — особый статус, содержательно равный статусу работодателя, только масштабом поменьше. Не зря, приглашая работников, самозанятых или ИП, тот же Ozon пишет: «Мы ищем партнёров-курьеров». Партнёров! Действительно, стратегически они не зависят от конкретного работодателя, поскольку имеют возможность работать сразу с несколькими и менять их в зависимости от ситуации. Руки развязаны. Поэтому в качестве базы протестного движения эта категория россиян имеет огромные перспективы. Речь не идёт о забастовках ради забастовок. Но трудовые отношения должны регулироваться справедливым образом. Если государство интересы простых людей не очень-то волнуют, работодатель их щемит, большим профсоюзным ассоциациям некогда — они торгуют, то остаётся самим отстаивать свои права, как в Екатеринбурге. Пока складывается впечатление, что большинство «стачек» организуется самими прекарно занятыми. В том числе и стихийно. Поскольку цифровизация даёт преимущества всем: и работодателям, и работникам. Тем не менее, без коллективных структур здесь не обойтись. Добиться решения конкретной проблемы, локального вопроса можно, но, чтобы системно закрепить успех по всей стране, нужно внести изменения в законы. «Общественные и профсоюзные организации должны в этом участвовать, чтобы платформенно занятых не превращали в рабов, — настаивает руководитель оперштаба профсоюза „Новый труд“ Алексей Неживой. — Мы видим, что необходима новая кодификация законов, новые рабочие отношения (не трудовые, а именно платформенные). Нужны четырёхсторонние договора: заказчик, платформа, исполнитель и профсоюз». Важная тема для всех левых. Такие новации коснутся миллионов россиян. Их ждут в Екатеринбурге и везде.