Все участники иранской ядерной сделки должны вернуться к обязательствам по Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД) и выполнить эти условия до 21 февраля. В противном случае Тегеран заблокирует доступ инспекторам Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) на иранские атомные объекты, заявил официальный представитель МИД Ирана Саид Хатибзаде. По словам дипломата, «этот процесс не требует времени и может быть реализован в тот же день». При этом Хатибзаде отметил, что Тегеран продолжит сотрудничать с МАГАТЭ и будет уведомлять агентство о своих действиях в письменной форме. Также он подчеркнул, что позиция Ирана не поменялась: его «ядерная программа мирная» и «останется такой». На самом деле, представитель иранского МИД лишь еще раз уведомил международных участников сделки о том, что принятый иранским парламентом в декабре прошлого года закон, обязывающий правительство страны нарастить степень обогащения урана, будет приведен в исполнение в запланированные сроки. Тогда, напомним, парламент дал кабмину два месяца для отказа от выполнения дополнительного протокола с МАГАТЭ к договору о нераспространении ядерного оружия, если другие стороны не вернутся к полному исполнению своих обязательств по соглашению 2015 года. 21 февраля этот срок истекает. В июле 2015 года США, Великобритания, Германия, Китай, Россия, Франция и Иран заключили Совместный всеобъемлющий план действий, который предполагал снятие с Ирана всех международных экономических санкций в обмен на ограничение его ядерной программы. Тегеран, в частности, взял на себя обязательство в течение 15 лет не обогащать уран более чем на 3,67% и поддерживать запасы обогащенного урана на уровне не более 300 кг. Кроме того, в соответствии с соглашением, эксперты МАГАТЭ на 25 лет получали доступ на все иранские ядерные объекты. Однако в мае 2018 эксцентричный Дональд Трамп вывел Соединенные Штаты в одностороннем порядке из всех договоренностей. При этом не только восстановил, а еще и расширил режим санкций против Ирана, что нанесло серьезный удар по экономике Исламской Республики. А год спустя Тегеран объявил о поэтапном сокращении своих обязательств по ядерной сделке, касающихся, прежде всего, обогащения урана и прекращения его продаж. Были надежды, что после смены администрации Белого дома Вашингтон вернется к сделке, которую в свое время президент Обама считал, чуть ли не главным своим достижением. Советник Байдена по нацбезопасности Джейк Салливан даже назвал ядерную программу Ирана одним самых приоритетных направлений в работе правительства. Но, судя по всему, в поведении США ничего не изменилось — Вашингтон опять ставит условие. Как заявила недавно официальный представитель Белого дома Джен Псаки, Тегеран должен доказать, что соблюдает полностью план действий, прежде чем США пойдут на какие-то уступки. В Тегеране, в свою очередь, на это ответили, что переговоры с Вашингтоном в планы Ирана не входят, а любой прогресс в этом направлении возможен только при условии снятия американских санкций и прекращения вмешательства США в экономическое сотрудничество республики с другими странами. То есть, ситуация, по сути, зашла в тупик, и где тут выход, непонятно. И, есть ли он, в принципе? За комментариями «СП» обратилась к руководителю Санкт-Петербургского центра изучения современного Ближнего Востока Гумеру Исаеву: — На самом деле, несмотря на достаточно резкие порой заявления со стороны иранских и американских официальных лиц, говорить о том, что у переговоров нет перспективы, преждевременно. Наоборот, я считаю, чем больше громких заявлений, тем больше шансов на то, что рано или поздно стороны договорятся. Потому что и Иран, и США сейчас заинтересованы в том, чтобы ситуацию стабилизировать. И вернуться к Всеобъемлющему соглашению по иранской ядерной сделке. Иран достаточно страдает от санкций, которые, безусловно, ограничивают его во многих смыслах. И у Байдена, мне кажется, есть заинтересованность на этот счет, которую он неоднократно проявлял. Во всяком случае, заявлял об этом в ходе подготовки к выборам. Опять же, многие представители его администрации, как мы знает, работали еще при Обаме, который участвовал в договорном процессе с Ираном. Но, конечно, это не быстрый процесс — вероятно, будет выработан какой-то новый механизм. И пока американцы говорят, что им нужно время. «СП»: — Зачем? — Как известно, у Трампа очень много было инициатив, которые Байден должен отменить. И мы знаем, сколько трамповских указов он сейчас отменяет ежедневно, сколько вопросов пересматривает. Думаю, до сделки с Ираном тоже дело дойдет. Но пока это случится, у иранской стороны есть резон градус не снижать. Тем более что все эти резкие заявления о том, что «перестанем пускать специалистов МАГАТЭ» или «мы сейчас вообще отовсюду выйдем», тоже часть дипломатии. Да, несмотря на то, что обе стороны четко показали, что они заинтересованы в переговорах, и что это взаимовыгодный процесс, никто, тем не менее, сразу в объятия друг к другу не бросится. Посмотрим, опять же, как здесь смогут поучаствовать и другие государства-участники этого процесса — европейские страны, Китай и Россия. Поэтому преждевременно, мне кажется, говорить о том, что переговоры зашли в тупик. С другой стороны, есть вещи, которые не способствуют договоренностям. Я говорю о совсем недавнем инциденте, когда ракетами была обстреляна американская база в Ираке. Конечно, сейчас трудно кого-то обвинить реально, но по косвенным признакам можно судить, что ответственность будет возложена на проиранские силы. Для Байдена, который собрался вести переговоры с Ираном, это очень неприятная история. Обстрелян американский объект, есть погибшие и раненые. Определенные силы не заинтересованы в том, чтобы произошла нормализация американо-иранских отношений. В том числе, и внутри Ирана — я абсолютно в этом уверен. Есть так называемые «ястребы», сторонники жестких решений. Есть сторонники более мягких схем. И это давняя история. «СП»: — Как тогда следует толковать слова министра разведки Ирана Махмуда Алави о том, что Тегеран обзаведется ядерным оружием, если его загонят в угол? Можно ли считать эту позицию официальной? — Когда Иран, с одной стороны, заявляет, что он не стремится получить ядерное оружие, а с другой — «если уж совсем будет плохо, то, может быть, мы получим», это, на мой взгляд, вопрос спекуляции. Ныне покойный Ариэль Шарон (премьер-министр Израиля — ред.) еще в начале 2000-х уверял, что через год у Ирана будет ядерное оружие. Вот двадцать лет прошло — ничего не произошло. На самом деле, это очень непростой вопрос, насколько, действительно, у Ирана есть возможность обогатить уран, чтобы получить некий прототип первой атомной бомбы. Понятно, Запад обеспокоен, потому что параллельно идет и развитие ракетных технологий, средств доставки. Но давайте будем исходить из того, что наличие ядерного оружия у государства не предполагает того, что оно будет сразу всех бомбить. Я, конечно, ни в коем случае не являюсь адвокатом иранской ядерной бомбы. Но этот процесс для Ирана важен в контексте, опять-таки, понимания собственной безопасности в будущем. Запад тоже это понимает, поэтому пытается каким-то образом этот вопрос ограничить. Но можно ли его ограничить путем проведения, скажем, регулярных инспекций или подписания мирных договоренностей? Сторонники конфронтации с Тегераном как раз считают, что любые мирные договоренности дают Ирану больше возможностей продвигаться в этот процесс. Пусть медленно, но верно. Противники, наоборот, что Иран, загнанный в угол, будет еще настойчивее стараться сделать бомбу. Поэтому вопрос сложный, и легко на него не ответить. «СП»: — В начале января власти Ирана объявили, что уровень обогащения урана на ядерном объекте в Фордо достиг 20%, и это вызвало серьезное беспокойство у стран, подписавших СВПД. А зачем, вообще, об этом нужно было сообщать? — Здесь сложно всегда найти истину, потому что речь идет о дипломатии. В том числе о попытках надавить на противоположную сторону информационными вбросами. И, опять-таки, на примере того же Ирана мы видим, как разные персонажи озвучивают порой противоречивые вещи. Одни говорят, что Иран ни в коем случае не стремится к ядерному оружию. Другие говорят, что «если нас прижмут, то мы сделаем». Эта история продолжается на протяжении десятилетий. Однако нет данных, которые бы позволили сказать, что Иран стоит на пороге обретения собственных полноценных ядерных вооружений. Думаю, здесь нужно исходить из понимания того, чего хочет иранская элита. Да, с одной стороны, в Иране есть силы, которые заинтересованы в нормализации отношений и снятии санкций. С другой — есть и те, кто заинтересован в усилении своих позиций за счет создания угрозы врага и образа осажденной крепости. То есть, там мы наблюдаем серьезное противостояние разных политических групп — условных «либералов» и условных «консерваторов», которые, в принципе, тоже стремятся к тому, чтобы, так или иначе, свою позицию, используя внешний фактор, продавить. Но Байден и его администрация, в любом случае, обозначили новый тренд. И, мне кажется, в Иране к этому тоже относятся внимательно. Поскольку от того, будет ли найден какой-то компромисс, в целом зависит ситуация во всем регионе. Ведь американо-иранское противостояние задействует и всех остальных — и Ирак, и Саудовскую Аравию. И Израиль, конечно. Хотя его, наверное, в меньшей степени. Израилю с его ядерным оружием нет смысла кого-то бояться, и его реакция на Иран это, скорее, некая имитация страха. Потому что Иран, даже получив ядерное оружие, вряд ли способен будет каким-то образом нанести ущерб Израилю. Наоборот, это Израиль наносит регулярно удары по проиранским формированиям в Сирии и в Ираке, и при этом чувствует себя довольно безнаказанно. Но в целом, если ситуация начнет стабилизироваться, для государств региона, особенно, малых, будет только лучше. Международное положение Захарова: Европа много раз в истории наступала на одни и те же грабли Россия высылает эстонского дипломата Путин и Эрдоган провели обстоятельный телефонный разговор Глава