Видеоконференция Си Цзиньпина с Байденом знаменовала нежелание и неготовность полюсов новой биполярной системы к лобовому столкновению, пусть даже и по поводу Тайваня. Непосредственной основой переговоров стало понимание руководством Китая, что воссоединение с Тайванем (означающее для китайцев завершение исторического процесса восстановления целостности Родины, начатое восстановлением контроля за Тибетом в 1950 году) обвалит мировые рынки и испортит его репутацию, а значит — и перспективы. Поэтому до конца следующего лета Китаю разумней подождать, пока рынки не рухнут сами (например, в силу сокращения эмиссии доллара), — и воссоединиться уже тогда, когда до этого никому не будет дела. Американцев этот подход более чем устраивает: если воссоединение будет не стартом разрушения старого мира, а всего лишь одни из его эпизодов — они не продемонстрируют слишком ярко своей беспомощности перед Китаем и сохранят лицо, а вместе с ним и влияние, и деньги. На стратегическом же уровне и Китай, и США ищут варианты перед идущей глобальной трансформацией — перехода от власти финансового капитала к власти капитала цифрового (вначале, вероятно, в союзе с промышленным) — и стараются по возможности не форсировать события, чтобы сделать неминуемые изменения более плавными, а значит, более понятными и, если повезет, более подающимися использованию и менее разрушительными. Однако они отдают власть над событиями представителям будущего — тем самым «цифровикам». Помимо «цифровиков» (раздавивших, похоже, проект воссоздания Австро-Венгрии как оргструктуры старых европейских консервативных элит) и примазавшейся к их порыву «глобальной фармы», открывшимся историческим окном возможностей спешит воспользоваться Англия. Ее задача проста: разрушение Евросоюза (в стиле Бэннона) для выгрызания в нем своей зоны влияния, в которую уже готовы войти как минимум управляемая лондонским инвестиционным банкиром Франция, Испания с Португалией и ряд территорий в Средиземном море (начиная с Мальты). Инструментом же Англии с восторгом хотят быть Польша, Прибалтика и Украина, напуганные замыканием США на взаимодействие с Китаем. Для разрушения ЕС Англии, прежде всего, надо подорвать Германию — и Борис Джонсон уже требует выбрать между надежными поставками российского газа и очередной версией «европейских ценностей», штабной самолет ВВС Британии мечется между Краковом и Киевом, Польша организует кризис беженцев (похоже, просто повысив тариф за нелегальный транзит мигрантов по своей территории), террористы ВСУ вновь начинают утюжить Донбасс, а немецкие политические кастраты вновь откладывают сертификацию «Северного потока-2». Для провоцирования и дискредитации России и Ирана (чтобы США тратили управленческие ресурсы на выстраивание отношений с ними, а не на обуздание вырывающегося на свободу английского сателлита) вновь разжигается азербайджано-армянская война. Кстати, экономическое ослабление Германии объективно выгодно и Китаю, так как расширяет его возможности на европейском рынке, — и в этом отношении на более высоком, стратегическом уровне Англия выступает на стороне Китая против США. Но понимать, и тем более реагировать на это, в США уже некому. На этом фоне усилия премьера Мишустина по повышению эффективности правительства и по выстраиванию в его рамках инвестиционного контура, нейтрализующего усилия ставленников западных банкстеров, приобретают новое значение. Система стратегического планирования — гибкого, имеющего собственную структуру (от конкретных мер ведомств через стратегические инициативы правительства к национальным целям президента) и сочетающую отраслевую и региональную вертикали управления, — пока исподволь противостоит либеральному вымариванию страны искусственно созданным денежным голодом. Льготное кредитование и субсидирование, направленные на поддержку потребительского спроса, стимулирование сельского хозяйства и экспорта с последующим возвратом части выручки в виде инвестиций (в том числе через офшоры) качественно снизили разрушительность кризиса и сохранили устойчивость экономики. Получающие непрямую поддержку правительства отрасли (машиностроение, металлургия, химия, удобрения, сельское хозяйство) демонстрируют устойчивый рост в 3−5%. Только в третьем квартале масштабы социальной поддержки со стороны государства по всем каналам оценивается в 4 трлн.руб., — из которых не менее половины пришло в АПК и торговлю. Сейчас в правительстве рассматривается дополнительное обложение сверхприбылей торговых сетей, что может принести бюджетам 300−500 млрд.руб., причем с торможением роста цен (а не с их ставшим привычным разгоном). Да, конечно, эти методы слишком сложны и потому сопряжены со значительными издержками, — но такова плата за вызванное политическими причинами сохранение контроля либералов за монетарными властями. Для нейтрализации разрушительной либеральной политики формируется так называемый «большой Минфин», объединяющий Минэкономразвития, ФНС, аналитический центр правительства и координирующие структуры. В рамках этой системы Минфину останутся свойственные ему функции финансового директора, а его по сути дела диктаторские полномочия, столь пагубно влияющие на страну, будут аккуратно, но неотвратимо размыты. При этом цифровизация, обеспечивая если не партнерство, то хотя бы взаимопонимание с будущими хозяевами мира, гарантирует России место в глобальной конкуренции наступающей эпохи. Эта невидимая в силу своей поэтапности и мозаичности модернизация восстанавливает институциональные возможности развития России как раз в тот момент, когда разрушение привычных международных отношений начинает открывать этому развитию реальные возможности. Несмотря на все внутриполитические эксцессы, Россия остается третьим мировым центром силы — и выполняет в силу этого исключительно важную стабилизирующую и направляющую функцию.