Событие дня:
Москва C
Фейсбук полезная сеть, особенно сейчас, во времена коронавируса. Недавно познакомился я в ней с доктором исторических наук, профессором кафедры истории и археологии Восточноукраинского национального университета им. В. Даля Юрием Михайловичем Бровендером. Он много лет занимается древней металлургией Донбасса. Мой отец тоже занимался металлургией, но современной – работал на ДМЗ (начинал еще при И.М. Ектове), носил почетное звание Заслуженный металлург Украинской ССР.
Да и все те, кому довелось родиться и жить в Донбассе (увы, не буду писать – посчастливилось), имеют то или иное отношение к металлургии. Они отмеряли время по заводским гудкам, любовались разноцветными дымами из мартеновских труб и белоснежными облаками коксохимов, зачарованно смотрели в ночное небо, когда на заводе выливают шлак – фантастическое зрелище при котором весь город накрывает розовым куполом! Есть, есть своеобразная индустриальная красота в наших степных городах, и пейзаж без терриконов и заводских труб кажется дончанам скучноватым и не вполне гармоничным.
Да-с. Я тоже начинал трудовую жизнь на металлургическом заводе, а затем, став наладчиком, работал на ДМЗ и ММК им. Кирова (Макеевка), на мариупольских «Азовстали» и заводе им. Ильича, на СКМЗ (Краматорск) и ЕМЗ (Енакиево), на Коммунарском и Новокузнецком комбинатах – всех не упомнишь. Впрочем, все это черная металлургия, ею славен Донбасс, а речь у нас пойдет о цветной. Повод имеется. Кстати, после ДМЗ отец работал в Донецком институте цветных металлов, а предметом профессионального интереса Ю.М. Бровендера является металлургия бронзового века. Да и то, приличную цивилизацию трудно представить без металлов. Начинали, понятно, с меди и вот с ней-то мне и довелось однажды столкнуться.
Юрий Бровендер
Под занавес карьеры наладчика я от станков и роботов перешел к медицинскому и прочему лабораторному оборудованию и при наладке атомных спектрометров в наших краях каждый раз сталкивался с проблемой меди. Ее было слишком много – и в дистиллированной воде и даже в химически чистой азотной кислоте, которой мы растворяли образцы продуктов.
Не думайте, кстати, что раз кислота химически чистая (тем более, особо чистая), то примесей в ней нет. «Х. ч.» означает всего лишь, что примесей в ней менее одной сотой. Тогда как атомный спектрометр меряет десятитысячные, стотысячные и миллионные доли и зашкаливал уже на бланковых растворах, графитовые атомизаторы затем требовалось многократно отжигать, чтобы удалить медный пик. Не спасала и «ос. ч.», особо чистая кислота, приходилось очищать ее, прогоняя через ионообменные смолы.
Возможно, размышлял я, сказалось общее падение культуры после распада СССР, в том числе культуры приготовления реактивов? Не без того, конечно, но ведь попадалась и хорошая кислота с малым содержанием меди, каковое достаточно было просто учесть (вычесть) при измерениях. Выяснилось, что богата на медь кислота именно с химзаводов Донбасса. А копнув глубже, с удивлением узнал, что наш край это не только уголь и сталь, но и древняя медная провинция, крупный промышленный центр бронзового века!
Попутно оказалось, что продукция известных античных рудников не покрывала потребностей тогдашней Ойкумены и едва ли не четверть меди производилась из руд неизвестного происхождения. В их поисках обратились даже к далеким южно-уральским рудникам, что грело душу россиянам, но в 70-х годах XX века выяснилось, что значительная часть этой меди добывалась в донецких карьерах и шахтах. В наших степях, в Диком поле, вдали от центров цивилизации цвела индустрия бронзового века!
Бронзовый век. Бронзовые и медные браслеты, ножи, рыболовный крючок, остриё, серьга, очковидные подвески, наконечник копья, топоры, глиняная литейная форма
Удивлял этот аспект, с геологической же точки зрения здесь имелись все условия для металлургии меди и бронзы. В бахмутской котловине на небольшой глубине залегали медистые песчаники, и одно из сел недалеко от Бахмута так и называется – Мідна Руда. Немного южнее, под Никитовкой, добывали киноварь, а совсем рядом в Луганской области ‑ полиметаллы. Значит, степь была не столь уж дикой, раз в начале второго тысячелетия до нашей эры здесь возник Донецкий горно-металлургический центр (ДГМЦ).
Поначалу мне казалось ‑ и находки в Картамыше остатков плавильных печей и шлака свидетельствуют об этом, ‑ что металл большей частью плавили на месте. Это проще, чем вывозить не слишком богатую руду, тем более что хороших дорог тогда не было, а топлива в наших краях всегда хватало. Кубики угля из шахты Смолянка демонстрировались еще на Всемирной выставке в Париже в XIX веке. Их сжигали в фарфоровой чашке, и золы не оставалось, лишь легкий пепел – эталон угля, чистый углерод, причем пласты выходили прямо на поверхность. Вряд ли, конечно, древние металлурги использовали уголь, но как раз через Бахмут проходит граница степи и лесостепи, а балочные леса растут и южнее.
Однако Ю.М. Бровендер показал, что в Бахмуте плавили металл лишь для местных нужд, довольно скромных, большую же часть руды увозили к постоянным поселениям на Северском Донце, что было экономически выгоднее. Дело в том, что для получения 1 кг меди требуется 400 кг дерева, а раскопанных поселениях находят псалии, деталь конской упряжи. То есть имел место гужевой транспорт и, судя по находкам в соседних регионах с общей культурой, – колесницы. В общем, здесь умели находить и добывать руду, строить плавильные печи и обеспечивать их топливом, здесь отливали бронзовые топоры-кельты и кинжалы, серпы и шилья, кольца и височные серьги. Причем руды добывалось столько, что процветал экспорт и по Самаре и Днепру сплавляли медные коржи-полуфабрикаты для плавильных печей Субботовского городища, что под Черкассами. И даже за Днепром прослеживается донецкий металл, на Ингуле и Буге.
Поселение срубной культуры на Северском Донце. Реконструкция С.С. Березанской
Значит, кроме горняков и металлургов требовались лесорубы, углежоги и кузнецы, возчики и торговцы. Промышленное производство и торговля означают поселения, причем по своему укладу эти поселки будут ближе к городам, чем к селам. Не обойтись также без административной и военной организации территории. И если товары текли отсюда, то, поскольку денег тогда еще не придумали, тек и встречный поток. Эти потоки требовали определенной инфраструктуры: дорог, транспорта, постоялых домов и пристаней, лоцманов и проводников, складов и кабаков, жрецов, жриц любви и стражей порядка. Что касается логистики и массовых перевозок на большие расстояния, то Волчья, Миус и Кальмиус в те времена и для тех судов были вполне судоходными реками почти до истоков, Северский Донец и подавно, время конных кочевников еще не пришло, и транспортные риски держались на приемлемом уровне. Так что имелись все условия для экспорта, а возможно и для международных связей. Неподалеку море…
Раскопки поселения бронзовой эпохи
Да, да, гипотеза о связи Донецкого ГМЦ и микенской цивилизации имеет право на существование! Микенская цивилизация обязана своим расцветом бронзе и колесницам и весьма вероятно, что ДГМЦ экспортировал металл в Элладу и имел с ней связи. Не зря так близки по форме и технологии изготовления местные клепаные бронзовые котлы и микенские, да и роспись керамики, напоминающая протописьмо, во многом совпадает. Недаром в Черном море, у Калиакрии, найден каменный якорь минойского судна XVI века до нашей эры. Есть сведения и об ахейских кораблях XIII века до нашей эры в этом море: Северное Причерноморье считалось житницей микенской цивилизации. И кто знает, из чьей бронзы ковался знаменитый щит Ахилла! К тому же расцвет и угасание ДГМЦ совпадает с расцветом и крушением ахейского мира.
Эта гипотеза проясняет также истоки мифа об «Арго», хотя мифом история реальных плаваний стала гораздо позже, когда поэт Евмел ошибочно отождествил страну золотого руна Аю с Колхидой, а затем эта версия утвердилась благодаря авторитету Геродота. Но разве в Грузии были золотые россыпи? И при чем тут золото вообще? Бронза – вот то руно, которое стригли в наших краях! Не сомневаюсь, что скалами Симплегадами, прищемившими хвост голубю Ясона, были вовсе не Босфор и Дарданеллы – ахейцы отлично знали эти проливы и даже воевали за них с Троей (и за троянские медные рудники в том числе). Им нужен был путь к донецкой бронзе. Нет, Симплегады это Боспор Киммерийский, Керченский пролив. Основателем Пантикапея, между прочим, считали брата Медеи.
Но прошли темные века, последовавшие за крушением ахейского мира, пришла эпоха большой эллинской колонизации и о старых связях снова вспомнили. К V веку до н. э. на крошечном пятачке Керченского полуострова и противолежащей Тамани появилось поразительно много греческих городов по сравнению с остальным побережьем Черного моря. В том числе Мирмекион неподалеку от Керчи, который понтийские греки считали родиной Ахилла, и Ахилейон на таманском берегу пролива. По ним и прослеживается великий бронзовый путь античности. Да, к этому времени ДГМЦ давно перестал работать, но Азовское море оказалось фантастически богато рыбой, а его берега изобиловали хлебом, что еще более добавило ему очарования в глазах эллинов. Аттика затягивала пояса, когда ветер задерживал корабли с понтийским зерном, а не будь азовской рыбы, нечем было бы кормить рабов. Недаром сам великий Перикл демонстрировал флаг в здешних водах во главе сильнейшего в мире афинского флота. Говорят, с ним плавала и Аспазия. В итоге можно заключить, что наши причерноморские и азовские степи вскормили классическую цивилизацию. Ну и рабовладельческий строй заодно, причем в буквальном смысле слова.
ДГМЦ… Раскопано уже более двадцати медных рудников (и кто знает, сколько исчезло под новыми отвалами нашего индустриального края), плавильные печи и остатки промышленных поселков горняков и металлургов. Насчет городов сочинять не буду, они появились гораздо позже, при аланах, и есть данные, что именно аланы и торки возродили здесь металлургию, но уже черную. В бахмутских рудах больше железа, чем меди, и, чуть увеличив температуру и время плавки, что случалось, вы плавно перейдете из эпохи бронзы в железный век, что и подтверждается находками кричного железа. И все же нечто протогородское имелось и тогда, у населения срубной культуры.
Да, поселки у рудников были сезонными, хотя находят также следы постоянно действующих плавилен. Но зимой в голой степи зябко и большей частью работа продолжалась в промпоселках в более уютных долинах рек, куда завозились запасы руды. Реки всегда были естественными путями сообщения и летом, и зимой. Об этом говорят находки на Северском Донце. Что ж, традиция старая, из таких заводских и шахтных поселков и сейчас состоит Донбасс, наши города это их конгломераты, они вырастают вокруг заводов и умирают с ними. Но как относиться к столь славному прошлому? Что оно говорит о нашем будущем? С одной стороны, переполняет чувство гордости и патриотизма – сколь глубоки наши металлургические традиции! А с другой…
Эпоха бронзы в Донбассе поразительно напоминает нынешнюю. Мы гордимся своими заводами, своей промышленной мощью, но это всего лишь химера культуры. Такие химеры – служанки истинных цивилизаций, тех, что развивают письменность и настоящую культуру, творят богов и строят им вечные храмы, оставляют после себя память и след на земле. А какой же за нами след? Металл уходит на экспорт, промпоселки это бараки, от них ничего не останется, храмы строить было недосуг, письменность… Да какая тут письменность, на заборах разве! Обидно? Конечно, обидно. Работаешь, работаешь, света белого не видишь, то в забое, то у мартена, дышишь, черт знает чем, все вокруг отравлено, а что в итоге? Куда ведет этот путь? Что ты оставишь потомкам? Развороченную землю, карьеры и терриконы. Как и в эпоху бронзы.
