Событие дня:
Москва C
В начале ХХI века предложения о переносе столицы из Москвы широко обсуждались несколько раз, но едва ли это обсуждение было серьезным. Идеи подобного рода воспринимались лишь в качестве неких курьезов, экстравагантных демаршей.
Однако весной 2020 года неожиданно стало ясно, что ситуация, когда политический, административный и экономический центр огромной страны находятся в пределах Садового кольца, делает уязвимыми всех — и москвичей, и жителей всей остальной России.
С 15 апреля город полностью закрыт из-за эпидемии. Почти как Ухань. Хотя Ухань можно назвать лишь одной из «промышленных столиц» Китая, но не более того. Статус Москвы в России принципиально иной, и риски, связанные с эпидемиями, массовыми беспорядками, стихийными бедствиями или техногенными авариями, здесь на порядок выше.
При этом возникает и другой вопрос — можно ли эффективно, без сбоев управлять подобным «человейником»? Многотысячные пробки на входе в московское метро из-за сбоя считывающих устройств после двух недель призывов к строгой самоизоляции показали, что ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Вопрос «кто виноват?» в этой ситуации не так уж важен. Важно другое – констатация того факта, что сама система в критический момент может дать сбой.
В разгар пандемии стало понятно, что Москва больше не подходит для выполнения столичных функций — по крайней мере, в том объеме, в котором это происходит сейчас. В силу скученности населения и слабой управляемости людскими и транспортными потоками, в силу того, что город последние четверть века развивался довольно хаотично и сегодня больше не соответствует требованиям XXI века.
При этом «выключение» из привычного ритма столичного «пятачка» грозит и выключением всей страны. Такой концентрации экономического потенциала, властного ресурса, научных кадров нет ни в одной стране мира. Нью-Йорк и Вашингтон, Шанхай и Пекин, Франфурт-на-Майне и Берлин, Мумбаи и Нью-Дели, Кейптаун и Претория, Сан-Паулу и Бразилиа, Стамбул и Анкара — в большинстве стран мира финансовый и политический центры рассредоточены в разных местах. У нас же Петербург может выступить «дублёром» Москвы лишь по части научных и образовательных ресурсов.
Плотность населения, концентрация людей в Москве тоже огромна. Строительство Новой Москвы изначально планировалось под сценарий «мягкого» переноса властного центра за пределы МКАД, создание русского аналога «Нью-Дели» (немногие знают, что именно этот новый район, построенный англичанами в начале ХХ века, а вовсе не «Большое Дели» является столицей Индии). Но элитам показалось «не по чину» уезжать за МКАД, и даже проект строительства Парламентского центра был отменен.
С тех пора ситуация только усугубилась. Эпидемия коронавируса показала, что бесконечные московские пробки в «нулевые» годы — это ещё не самое неприятное, что может нас ожидать. Поэтому давайте попробуем осмыслить мировой опыт переноса столиц и посмотрим, каковы могут быть сценарии этого процесса.
Итак, по каким причинам принимаются решения о переносе столицы? Какие факторы являются актуальными? Сейчас, в начале XXI века, столицы переносят прежде всего потому, что огромный «человейник» перегружен, и жить в нём, как прежде, более не представляется возможным. Незаметно для всего мира Египет уже построил новую столицу Ведиан и собирался переносить туда госучреждения уже этой весной. Эпидемия отсрочила эти планы, но город уже построен и рано или поздно власти Египта переедут на новую локацию.
Сделают это они по одной простой причине — в Старом Каире безопасное управление страной осуществлять невозможно. А вот Малайзия уже переехала в новую столицу Путраджайю, расположенную в 20 километрах от Куала-Лумпура. Сейчас это 85-тысячный город, где почти нет машин и на улицах царит тишина. Индонезия собирается последовать примеру Малайзии и уже присмотрела место на Калимантане.
Причин две: с одной стороны, Джакарта перенаселена и, того и гляди, просядет под землю. С другой стороны, надо развивать огромную островную страну, а не держать все ресурсы на Яве. В чистом виде — это установка на развитие территории, на решение общенациональных задач.
Политический выбор, который реализован на наших глазах в Казахстане, а в середине ХХ века — в Бразилии.
Следующий фактор — это запрос на политическую стабилизацию, на равновесие между регионами, крупными центрами (так появилась Канберра в Австралии ровно посередине между Сиднеем и Мельбурном). Играет свою роль и фактор межнациональных отношений — столица Канады Оттава была построена так, чтобы не было обидно ни франкоканадцам, для которых центром был Монреаль, ни англоговорящим соотечественникам с центром в Торонто.
Четвертый фактор — это идеология и геополитика. В ХХ веке именно по этим соображениям Ататюрк перенес столицу из Стамбула в небольшой городок Анкару в центре Малой Азии, а король Абдул-Азиз — в местечко Эр-Рияд в центре аравийского полуострова.
Пятый фактор — это создание временной столицы, какими стали западногерманский Бонн и Тель-Авив в Израиле. Оба центра состоялись и, несмотря на перенос столиц в Берлин и Иерусалим, продолжают выполнять свои столичные функции. Мало кто знает, что даже сейчас половина немецких министерств работает из Бонна.
Пятый фактор связан с эффективностью государственного управления и желанием отселить чиновников подальше от соблазнов коррупции. Почти половина столиц американских штатов — это небольшие города с названиями, которые мало что говорят даже самим жителям США. К примеру, столица Иллинойса — не Чикаго, а Спрингфилд, Пенсильвании — не Филадельфия, а Гаррисберг, Флориды — не Майами, а Талахаси, Калифорнии — не Лос-Анджелес, а Сакраменто. Столицей штата Нью-Йорк является не одноименный мировой центр, а Олбани.
Шестой фактор обусловлен проблемами климата и рисками природных катастроф. После страшного цунами 2005 года в Индийском океане по этой причине Бирма (Мьянма) перенесла свою столицу из Рангуна (Янгона) на пятьсот километров вглубь страны, в город с труднопроизносимым названием Нейпьдо.
Впрочем, есть и ещё одна версия — вопрос безопасности. Военные лидеры Бирмы считали, что в Рангуне стабильность власти могут поколебать массовые беспорядки в мегаполисе. Кстати, примерно также, видимо, думает и египетский президент фельдмаршал Аль-Сиси, извлекший опыт из событий Арабской вечны и мятежа на площади Тахрир.
Возможно, до последнего времени серьезно говорить о переносе столицы нам мешала психологическая инерция. Долгое время уже не Кремль, а весь исторический центр Москвы, и даже больше — территория в границах Центрального административного округа — воспринималась как статусное пространство типа лондонского Сити. Однако кризис, вызванный эпидемией, многое изменит.
Многолюдные офисы в центре Москвы с сидящими в них клерками больше не являются показателями социального престижа, как когда-то утратили своё значение толпы дворовых слуг после отмены крепостного права или рабства чернокожих в США. Руководители всех уровней поняли, что дистанционная занятость — это эффективно, а главное — дёшево, что немаловажно в условиях глобального экономического кризиса, превосходящего по своим масштабам Великую Депрессию.
Процессы управления государством также в значительной степени перешли в дистанционный режим. Преимущества, связанные с этим форматом, также дадут о себе знать в самое ближайшее время. Вопрос необходимости сохранять все ключевые объекты госуправления в пешеходной доступности друг от друга будет постепенно сниматься с повестки дня
Давайте подумаем, какие изменения могут в этом случае произойти?
Самый мягкий сценарий — это резервная столица, удаленная от крупных центров, моделью которой является сейчас немецкий Бонн. Иными словами, строится новый административный центр, в который выносятся не все управленческие структуры, а только часть. Возможно, этот резервный центр строится рядом с Москвой, возможно — переносится вглубь страны.
Представим себе центр воображаемой окружности, на линии которой – Москва, Петербург, Екатеринбург, Краснодар. Где будет центр? Вероятно, где-то в Поволжье, там в годы Великой Отечественной войны уже работала резервная столица — Куйбышев (Самара). Есть предание, что святой преподобный Серафим Саровский предрекал превращение Дивеевской обители в Лавру, что часто бывает тогда, когда рядом находится столица. Если предположить, что когда-нибудь среди лиц, принимающих решение, проснётся интерес к «сверхпространственным факторам», то идея перенести столицу вглубь страны под защиту дивеевской Канавки может оказаться весьма актуальной.
Кстати, перенос столицы в географический центр Европейской части РФ может быть полезен и с точки зрения достижения равновесия в федеративных и межнациональных отношениях (канадский и австралийский варианты). В 90-х годах ХХ века в нашей стране был настоящий кризис в этой сфере, сейчас ситуация стабилизировалась. Однако нельзя сказать, что, к примеру, тема исторического противостояния Москвы и Казани окончательно себя исчерпала. Пока экономика стабильна, «фантомные боли» прошлого никак себя не проявляют. А если ситуация изменится? Старые претензии и обиды снова в силе, их конфликтный потенциал резко увеличивается.
Решить проблему можно, построив новый символический центр страны, свободный от шлейфов исторических претензий прошлого. Сделать это можно, если угодно, на нейтральной территории — например, на границе Татарстана и какого-либо из российских регионов. Интересным вариантом мог бы быть, к примеру, север Ульяновской области, рядом с древней татарской столицой Булгар, где группа энтузиастов недавно объявила о строительстве «Футурополиса». Здесь же, кстати, находится центр Именьковской культуры, которую некоторые историки считают «прародиной восточных славян».
Есть и ещё один момент, который достаточно важен. Столица — это национальный символ, своего рода «витрина» страны, которая на знаковом уровне воплощает её идеологию, ценности, идеалы. Если в обществе присутствует идеократический вектор (а он для России жизненно необходим, на мотивациях исключительно экономического плана страна долго не протянет), то надо признать, что такая смысловая витрина очень нужна России.
Здесь вступает в силу последний, седьмой фактор выбора локации для новой столицы. Это — идеология. Константин Великий перенёс столицу из Рима в Царьград, чтобы начать строительство христианской цивилизации. Андрей Боголюбский перенёс великокняжеский престол во Владимир, чтобы строить централизованное государство под самодержавной властью. Пётр Первый перенес столицу в Петербург, мечтая о европеизации России.
В Советском Союзе Красная Москва была местом, где трудились лучшие люди страны — ученые, инженеры, военные, где связывались воедино тысячи нитей управления страной. Попасть в Москву было мечтой многих советских людей, это был город возможностей, реализующих высшие проявления человеческого духа. Современная Москва, конечно, ещё имеет что-общее с той легендарной Москвой середины ХХ века, через которую проходила альтернативная ось мировой истории.
Однако сейчас лицо Москвы формируют финансовые центры и индустрия развлечений, «остальная Россия» воспринимает её как город «успешных людей» — олигархов, шоуменов и обслуживающих их клерков и креаклов, «град порока», подобие библейского Вавилона.
К слову, многие американцы точно также воспринимают Нью-Йорк, но Нью-Йорк не претендует на форматирование всей Америки и никогда не выступал в роли флагмана американской мечты. У нас же все иначе, с Москвой слишком много связано в нашей исторической памяти, но со сложившимся статус-кво ничего не поделаешь. Москву не изменить, и потому лучше начинать строительство «смысловой витрины» на новом месте.
Кстати, пример создания подобной смысловой витрины на региональном уровне в России уже есть. Это — новая столица Ингушетии Магас, выстроенная неподалеку от Назрани. Проект целиком и полностью отражал запрос на создание нового пространственного символа республики. Как итог, в городе построены не только административные здания, но знаковые объекты, воплощающие в себе национальное самосознание жителей. Например, стометровая футуристическая башня, отсылающая к сказаниям о богатырях-нартах.
В заключение хотел бы правильно расставить акценты: речь идёт не о призыве переносить столицу немедленно. Это сложно, это стоит огромных денег. В ближайшее время у РФ не будет ресурсов на то, чтобы осуществить это дорогостоящее мероприятие.
Цель всех изложенных выше построений заключается в другом. Речь идёт о том, чтобы дать старт общественной дискуссии, которая может быть достаточно долгой.
К примеру, в Бразилии решение строить новую столицу было принято в 1895 году, а реализовано в 1956-1960, когда были и средства, и драйв, вызванный политическими переменами, и свежие идеи, глашатаем которых стал гениальный Оскар Нимейер. Как говорится в библейской книге Экклезиаст, «всему своё время».
Главное, на чём надо сделать акцент: обсуждение темы переноса столицы — это не диагноз и не повод крутить пальцем у виска. Это симптом того, что общество нацелено на развитие, а не на конфликт, что идёт размышление над общенациональным будущим.
Понятно, что все прогнозы в ситуации нынешнего форс-мажора — вещь относительная. Возможно, ситуация будет сложнее, чем кажется сейчас, а перестраивать нашу жизнь придётся уже на других основаниях. Однако, в любом случае, мысли о будущем сегодня чем-то сродни психотерапии. После окончания пандемии неизбежны перемены, и очень важно, чтобы они не привели к разрушению всего и вся «до основания», а носили конструктивный характер.
Сейчас у нас есть немного времени для того, чтобы задуматься над этими вещами. Нужно постараться не потратить это время даром.
