Мировой рынок природного газа в 2020 году может пережить «крупнейший шок спроса» за всю историю этой отрасли. Потребление «голубого топлива», как прогнозируют эксперты Международного энергетического агентства (МЭА), сократится на 150 млрд. кубометров, или 4%, что вдвое больше падения после глобального кризиса конца «нулевых». В докладе, подготовленном аналитиками агентства, отмечается, что на спрос повлияли два фактора — необыкновенно теплая зима и пандемия коронавируса, вызвавшая снижения промышленной и транспортной активности по всему миру. «Столкнувшись с этим беспрецедентным шоком, рынки природного газа переживают сильную корректировку предложения и торговли, что приводит к исторически низким спотовым ценам и высокой волатильности», — говорится в документе. Сокращение потребления газа ожидается в каждом секторе и в каждом регионе, но большая часть снижения придется на развитые рынки и на сектор производства электроэнергии. Авторы доклада также полагают, что хотя большая часть потерянного в текущем году спроса восстановится уже в 2021-м, кризис, начавшийся из-за COVID-19, будет иметь более долгосрочные последствия для рынков природного газа. Понятно, что промышленность не может вечно находиться в спящем режиме, а транспорт — на приколе. Настанет момент, когда заводы и фабрики заработают на полную мощность, машины поедут, самолеты — взлетят. А значит, вернется и потребность в газе. Позитивный эффект в этом смысле будет иметь и «зеленая стратегия» ЕС, предполагающая отказ от угольной генерации в пользу газовой, считают в МЭА. Но как вся эта ситуация скажется на России и ее газовых проектах, с учетом того, что конкуренция между основными экспортерами газа, наверняка, еще больше возрастет? — На российские газовые проекты это существенно не повлияет, — считает ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности, преподаватель Финансового университета при Правительстве РФ Игорь Юшков. — Потому что «Газпром» реализует в основном трубопроводные, транспортировочные проекты, и из-за ситуации на рынке свою стратегию не поменяет. То есть, его стратегия на западном направлении заключается в том, чтобы построить систему альтернативных маршрутов доставки газа. Потому что сейчас Украина является безальтернативным транзитером. Мы не можем выполнить свои контракты, не используя украинский маршрут, пока «Северный поток — 2» недостроен, пока не решены вопросы с форматом его работы и т. д. Вот «Газпром» и будет достраивать «Северный поток -2» — по крайней мере, прилагать все усилия, чтобы это сделать. В этом году также будет завершено строительство второй нитки «Турецкого потока» по территории ЕС. И на этом в целом европейское газовое направление будет закрыто. Больше там «Газпром» ничего особо не делает. Для «Новатэка» угроз тоже особых нет. Есть проблема с запуском четвертой очереди «Ямал СПГ» — он планировался в марте 2019, но в итоге перенесли на конец этого года. И с проектом «Обский СПГ», реализация которого тоже отложена на 2024 год. Но здесь причина — это новая технология. С ней и возникают проблемы, потому что собственная технология «Новатэка» — это технология «Арктический каскад», а новую они никак не отрегулируют. По всем остальным своим проектам, в том числе, по проекту «Арктик СПГ-2» компания идет по графику. Так что в этом плане России нынешняя ситуация ничем не угрожает, поскольку она довольно скоротечная. Но если говорить не о проектах, а о текущей деятельности, то для «Газпрома», действительно, этот год будет очень тяжелым. «СП»: — В каком смысле? Компания уже в первом квартале года впервые ушла в минус, более чем на 300 млн. рублей. — Теперь на нее еще накладываются проблемы с «Северным потоком — 2» — его надо достраивать, а санкции могут ужесточить. А тут — новости о проблемах на ресурсной базе Чаянды «Силы Сибири», где рабочие взбунтовались из-за коронавируса. Причем, для «Газпрома» это еще не конец испытаний, и очередную порцию он еще «хлебнет» в конце года. Потому что у него есть примерно 40% контрактов с ценовой привязкой к нефти. Там временной лаг идет примерно в 6−9 месяцев. То есть, если нефть у нас существенно подешевела в марте, то, соответственно, в контрактах с нефтяной привязкой ценам еще только предстоит упасть. Произойдет это осенью. Поэтому конец текущего года и начало следующего будут для компании очень сложными. Финансовые и производственные показатели явно будут ниже из-за того, что газ стоит дешевле, а экспорт сократится. Во всяком случае, хуже, чем в 2019 году. «Газпром» довольно оптимистично говорит, что по итогам года он экспортирует 166 млрд. кубов. Но, возможно, что и меньше. Во всей этой ситуации, правда, есть и свои плюсы для российского газового сектора. «СП»: — Какие? — Дешевый газ охотнее берут. И МЭА тоже пишет, что уже в 2021 году спрос восстановится, потому что в межтопливной конкуренции дешевый газ выигрывает, по сути, у всех. Сейчас цены беспрецедентно низкие. На спотовых торгах газ можно купить уже по 40−50 долларов за тысячу кубометров. То есть, газ выигрывает по цене у угля — никогда такого не было. Это важно для Китая и ряда других стран, которые любыми путями стараются уйти от угольной генерации энергии. А значит, будет расти и спрос на этот энергоноситель куда быстрее, чем ожидается. «СП»: — В докладе еще говорится, что до конца 2025 года Россия сможет укрепить свои позиции в качестве крупнейшего экспортера газа в мире. Но первое место будут занимать США, которые к этому времени станут добывать более триллиона кубометров газа в год. Американцы уже обогнали Россию и Катар по поставкам СПГ в Европу, не получится, что они полностью вытеснят нас со всех рынков — и Европы, и Азии? — Я бы не был столь оптимистичен к американскому СПГ. Потому что он весь сейчас для клиентов убыточный. Там есть особые схемы, когда собственник завода не терпит убытки при нынешней конъюнктуре, но при этом покупатели все эти убытки берут на себя. Уже доходит до того, что цены на рынках не покрывают операционные издержки в ряде американских заводов, и тогда партии вообще не выгружаются. По сути, сейчас все американские СПГ-проекты убыточные. Просто убытки регенерируются на трейдерских компаниях, в основном, которые купили возможность сжижения. Например, на заводе компании Cheniere крупнейшие мировые трейдеры купили возможность по сжижению. Компания свои деньги уже получила, и ей совершенно безразлично, какие там цены на рынке. А вот убытки генерируются как раз у этих трейдеров, которые себе эти возможности по сжижению купили. И в этом основная проблема. Старые проекты, которые в высокой степени готовности, сейчас будут запускаться. А новые, скорее всего, уже не будут. И не надо здесь путать: американцы обгоняют Россию по добыче, но не по экспорту. Россия — крупнейший экспортер газа в мире. И в этих показателях мы пока держимся. Есть еще один важный фактор. Добыча американского сланцевого газа и его экспортные поставки субсидировались за счет добычи сланцевой нефти. А добыча ее сейчас падает, потому что низкие цены. В итоге имеем картину: нет субсидий со стороны сланцевой нефти, начинается падение добычи сланцевого газа. Нет добычи сланцевого газа, он уже «поедается» в основном на внутреннем рынке. Поэтому я бы посмотрел, что там дальше будет со сланцевой нефтью. «СП»: — А как проблемы «Газпрома» скажутся на бюджете страны? — Действительно, можно предположить, что поступления со стороны газовой отрасли сократятся. Все, что касается СПГ, мы в расчет не берем — у них там куча налоговых льгот, и они почти ничего не перечисляют. В основном мы должны смотреть на трубопроводные поставки. Там объем уменьшается, и это основная проблема. Потому что вне зависимости от цены «Газпром» платит 30-процентную экспортную пошлину. То есть, в отличие от нефтяной отрасли, вслед за падением цен экспортная пошлина не уменьшается. Она остается 30%. Так что, есть как бы свои нюансы. Но я думаю, что для бюджета гораздо хуже то, что снижаются цены на нефть, а не газовые цены. Поскольку больше все-таки денег в бюджет дает нефтяная отрасль. Нефть и газ Пушков о росте цен на нефть: можно хоронить надежды на ослабление России Стоимость нефти достигла мартовских показателей Названы страны с самым доступным газом для населения Мексика отказалась поддержать последнее соглашение ОПЕК (1928)