Есть две новости от Moody’s. Плохая — падение ВВП в России в 2020 году составит 5,5%. Хорошая — уже в 2021-м ожидается рост на 2,2%. Ложка дегтя в том, что в других странах G20 (куда входит и Россия) картина несколько иная. Общее падение по итогам года стран группы практически сопоставимо с нашим — 4,6%. А вот прогноз роста значительно выше — 5,3% в 2021 году. Добавим также, что прогнозы Moody’s по ВВП Китая пересмотрены в сторону повышения — до роста в 1,9% в этом году, и в 7% в следующем. Заметим, в правительстве РФ на ситуацию смотрят более оптимистично. Так, 24 августа глава Минпромторга Денис Мантуров заявил, выступая на встрече министров промышленности стран БРИКС, что экономика России сократится не более чем на 5% по итогам 2020 года, а в следующем году — точно перейдет к росту. Министр напомнил, что в России сформирован общенациональный план восстановления экономики с объемом госфинансирования около $ 77 млрд. «В приоритете поддержка долгосрочных структурных изменений экономики, в том числе через стимулирование высокотехнологичных секторов промышленности и поощрение неэнергетического экспорта», — отметил глава Минпромторга. Мантурову подпевает и Росстат. Недавно статистическое ведомство обнародовало предварительную оценку падения ВВП во втором квартале 2020 года — 8,5% в годовом выражении. Цифра оказалась заметно лучше официальных прогнозов Минэкономики, где ждали спада во втором квартале на 9,5%, и Банка России, где его прогнозировали в 9−10%. Словом, правительство рапортует, как страна триумфально преодолела кризис в пик пандемии. Так что обещанный Moody’s рост на 2,2% в 2021 году выглядит как подарок российскому кабмину. Но — только на первый взгляд. Накануне то же самое агентство Moody’s выпустило исследование посвященное воздействию пандемии COVID-19 на мировой рынок нефти и газа. В нем говорится, что «масштабные потрясения, которые испытали рынки от пандемии коронавируса и отключение глобальной экономики в первой половине 2020 года окажет длительное воздействие на мировую нефтегазовую индустрию, нарушив долгосрочную структуру энергопотребления в развитых странах, а также повысит волатильность цен на нефть и газ на фоне постепенной перебалансировки рынка». Говоря о спросе на нефть и газ, Moody’s отмечает, что «рост индустрии замедлится из-за большей неопределенности в отношении будущего спроса и меняющегося нормативно-правового регулирования». «Мы ожидаем шаткого, длительного восстановления спроса на нефть и газ в условиях перестройки мировой экономической активности, особенно на главных рынках потребления — в Китае, Юго-Восточной Азии и США», — говорится в документе. По мнению Moody’s, волатильность цен на нефть и газ будет оставаться высокой в ближайшем времени, хотя в среднесрочном периоде можно ожидать стабилизации в 2021 году в районе $ 40 для марки WTI, и $ 45 за Brent. Moody’s также ожидает, что в условиях растущих рисков для спроса на нефть компании будут вынуждены сокращать инвестиции в нефтегазовые проекты, увеличивая расходы на альтернативную энергетику. Проще говоря, в Moody’s полагают, что российские нефть и газ вскоре могут оказаться невостребованными. И тогда экономика Россия окажется на мировой обочине, и даже темпы роста в 2,2% станут недостижимыми. — У нас темпы роста были невысокими без всяких пандемий, — отмечает экономист, научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного экономического университета Андрей Заостровцев. — По существу, в российской экономике наблюдалась стагнация. Анализ показывает: после 2013 года мы почти не выросли. Но точные цифры назвать трудно — Росстат все время пересматривает данные, и я перестал следить за ними. Естественно, пандемия коронавируса вызвала спад в экономике, а теперь речь идет о восстановительном росте. Но я бы поостерегся утверждать, что этот рост достигнет 2,2%: нет уверенности, что пандемия закончится в 2021 году. Скорее, это произойдет в 2022-м, и далеко не сразу, а в 2021-м еще могут наблюдаться проблемы. Другое дело, на эти проблемы правительство может теперь не реагировать — не вводить жесткие карантинные меры. «СП»: — Почему восстановительный рост России в разы ниже, чем у других стран G 20? — Мы растем, в основном, благодаря нефти и газу, и сейчас находимся в трудной ситуации. С одной стороны, нашу нефтедобычу ограничивает соглашение ОПЕК . С другой — целый ряд газовых проектов «Газпрома» оказался на грани провала. Де-факто лопнул «Северный поток-2», под ударом и «Турецкий поток». На днях турецкое буровое судно обнаружило крупное месторождение газа в Черном море. Как заявил Реджеп Тайип Эрдоган, его объем оценивается в 320 млрд. кубометров. По расчетам, этого газа Турции хватит на 15 лет. Понятно, что Эрдоган чересчур оптимистичен, но пока турки считают, что смогут наладить добычу уже в 2023 году. «Турецкий поток», напомню, включает две нитки: одна на Турцию, другая на Европу. Так вот, с Европой у нас тоже проблемы — из-за Энергетической хартии вторая нитка может оказаться незагруженной. Причем, «Газпром» никаких выводов из своей политики не делает. Концерн намерен строить «Силу Сибири-2» в западный Китай через Монголию, хотя «Сила Сибири-1», по некоторым оценкам, нерентабельна. По сути, мы строим газопроводы ради газопроводов. Это вроде бы частный случай, но очень важный для нашей экономики. Он показывает, что высоких темпов роста, действительно, ожидать неоткуда. Если нам удастся выдать 2,2% в 2021 году — это будет огромным успехом. Но даже в этом случае мы преодолеет только половину коронавирусного спада. И особой радости это точно не вызывает. «СП»: — Moody’s предупреждает в докладе, что потребление нефти в будущем будет сокращаться. Что это означает для нас? — Мы пока соблюдаем соглашение с ОПЕК , и сократили добычу нефти на 20%. Цена при этом подросла до $ 40−45 за баррель, что неплохо, но с учетом урезания нашего экспорта выигрыша мы не получаем. Замечу, нефть для России важнее газа — именно торговля «черным золотом» дает не менее 80% всех нефтегазовых доходов. Если мировой спрос на нефть будет снижаться, это только усугубит наше положение. «СП»: — Мы можем расти за счет ненефтегазовых отраслей? — Те отрасли, которые в России работают на человека, более всего пострадали в период пандемии. Это общественное питание, туризм, промтовары, сфера услуг. Каких-то больших перспектив роста для них я не вижу. Но ключевой момент — у граждан не прибавилось денег в карманах. Напротив, сейчас наблюдается падение доходов населения. А надо понимать: экономический рост может искусственно стимулироваться государственными инвестициями, вроде «Силы Сибири-2». Но в конечном счете устойчивый рост завязан на спрос населения — на рост доходов граждан. А как раз этого, на мой взгляд, в ближайшее время точно ожидать не приходится. — Moody's в своем прогнозе исходит не из каких-то сценариев будущего, а экстраполирует тенденции последнего десятилетия, — отмечает председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) Валентин Катасонов. — Не секрет, что темпы экономического развития России за этот период были ниже мировых. Тренды показывают: мы и дальше будем отставать от ведущих стран мира, а удельный вес российской экономики в мировой будет понижаться. Замечу, нет причин полагать, что методология Moody’s неверна. Со стороны российской власти я не вижу сигналов о том, что ситуация в экономике будет меняться. Это прежде всего касается нефти и газа. Мы привыкли обсуждать будущее России с прицелом, что углеводороды нас куда-то вывезут. На деле, они никуда нас больше не вывезут. Проблема в том, что у РФ заканчиваются разработанные месторождения нефти — мы из них уже все высосали, а ни одного крупного месторождения с советских времен не было введено в строй. В такой обстановке сделка ОПЕК стала, я считаю, смертельной для России. Мы пошли на остановку скважин с низким дебетом. Это значит, что впоследствии запустить их снова не удастся. На деле, мы можем забыть все свои упования на нефть. Сейчас, я считаю, речь может идти только о новой индустриализации. Нефть и газ Эксперт объяснил, почему Россия не должна стыдиться титула «страна-бензоколонка» Турция обнаружила газовые месторождения в Чёрном море Кудрин рассказал о сильном отставании по темпам газификации страны В Совбезе объяснили необходимость охраны трубоукладчика для «Северного потока-2» (1998)