Группа «Вагнер» создаст «центры подготовки ополченцев» в Курской и Белгородской областях, финансированием центров займется Евгений Пригожин. «Местный житель как никто другой знает свои территории, способен бороться с ДРГ и принять на себя первый удар в случае необходимости», — заявил сам бизнесмен. По его словам, первая линия ополчения должна будет целиком сформирована из местных жителей, а материально обеспечивать ополченцев следует обязать региональный бизнес. Он предложил местным предпринимателям отправить на подготовку 25% сотрудников мужского пола, тогда как 75% должны будут продолжить работу. «И так по кругу — одна неделя в окопах, три дома и на производстве. В этом случае, когда враг придет на русскую землю, все 100% встанут на защиту своей страны», — пояснил он. По мнению Пригожина, на 1 км линии соприкосновения достаточно десяти человек, на 100 км — 1 тыс. человек, а на отдалении от первой линии ополчения уже стоит разместить воинские части с мобилизованными и «другие объекты с силовиками». «Безусловно, встанет вопрос о нераспространении стрелкового оружия на данных территориях. В окопах, конечно, все должны стоять с оружием, но его ношение должно быть запрещено в населенных пунктах и вне линии обороны», — подчеркнул основатель Пригожин. Насколько это актуально? И нужны ли нам «новые казаки» для охраны рубежей? — Речи о полноценном приходе врага, конечно, нет, — уверен доктор философских наук, зав. кафедрой социологии и управления БГТУ им В.Г. Шухова Михаил Игнатов. — Здесь разговор о борьбе с ДРГ. Кто как не местный житель, знающий местность, может быть эффективен в борьбе с малыми диверсионными группами? Но в том формате, в котором предлагает делать это Пригожин, с привлечением местного бизнеса, могут быть проблемы. Тут менталитет такой, что пока не будет отмашки губернатора, инициативу крупный бизнес не проявит. Зная местных бизнесменов, скажу, что отзовутся только в добровольно-принудительном порядке. И дело не в патриотизме или его отсутствии, а в том, что местный бизнес, грубо говоря, не приходя в сознание перешёл из короновирусной истории в историю с СВО. Проще говоря, ему досталось. И есть ли у бизнеса материальная возможность жить без четверти сотрудников — вопрос. Слова Пригожина красивые, но местный бизнес может вполне возразить, сказав, что после окончания СВО какая-то экономика должна остаться в Белгородской области. Повторюсь. Если в России в целом бизнес начал восстановление после короновирусной пандемии, и то с рядом оговорок, то в Белгородской области в каком-то смысле такой возможности не случилось. Я это к тому, что тут деликатнее надо быть. «СП»: — Если говорить конкретно о Белгороде, этого кто-то опасается? Можно ли говорить о росте пессимизма за последние месяцы? — Опасаются терактов. Детские сады, школы и вузы работают в дистанционном режиме. Многие семьи переехали в соседние регионы, Москву и Питер, переждать. Разговоры о том, что скорее бы передвинули линию фронта за Харьков, идут с февраля. Поэтому, конечно, пессимизм определенный есть. Белгородская область последние 30 лет была тихим регионом у «Христа за пазухой», с хорошей экономикой, образцовым благоустройством и комфортом жизни, которым местные жители всегда гордились. Сейчас Белгородская область находится в центре исторических изменений. Это, скажем мягко, плохо ложится на устоявшуюся модель восприятия своего региона местными. Отсюда и пессимизм. Хотя, если задать вопрос о том, сколько местных погибло от ракетных ударов и сколько за этот же период — в ДТП, истинное положение дел раскрывается не в пользу пессимизма. Но, как говорится, у страха глаза велики. И, откровенно говоря, медиа этому способствуют. «СП»: — Если бы этот проект заработал, насколько, по-вашему, это повысил бы обороноспособность региона? Нужна ли российским регионам тероборона — или новое казачество для охраны пограничных земель? — Давайте исходить из простого. Людей с реальным боевым опытом мобилизовали. Возможно не всех, но многих. И тех, кого мобилизовали, надо тем не менее учить. Остались те кто «не подошёл» или не явился. То есть, как минимум тут другой уровень психологической готовности, не говоря о том, что учить их надо больше, дольше и, скорее всего, с меньшим эффектом на выходе. Это в любом случае будут не профессиональные бойцы. Но как символ и как дополнительная трудность для ДРГ — вполне. Другой вопрос, что, принципиально не изменив ситуацию на фронте, наличие теробороны принципиально изменит психологический климат у населения. Скажем прямо, Белгородская область итак под ударами, то ракет, то ЦИПСО, а тут ещё вчерашние работяги с оружием по улицам ходить будут. При этом регион не эвакуируют, все ходят на работу и т. д. Это не может не вызвать противоречивой реакции у населения. Пригожин молодец, ему большой и низкий поклон за «Вагнер», но внутренняя политика в регионе — это буквально другое. Что касается казачества. Оно в Белгородской области, на удивление, есть. Но в данном случае это больше про историческую реконструкцию, чем про боевое соединение. Возможно ли новое казачество? Да, но это вопрос не одного дня, а скорее пары лет. «СП»: — Не опасно ли вот так раздавать людям оружие? Даже исключительно на «линии фронта»? Не придем ли мы к милитаризации общества? — Опасно, конечно. Люди разные, каждому в голову не залезешь. Убийства на бытовой почве и так возглавляют хит-парад уголовных сводок. А тут огнестрел. Повторюсь. Если бы жителей региона эвакуировали, то это один момент. Город-крепость, функция которого, сугубо оборонительная, где нет мирных жителей, предполагает, что у каждого оружие. Но когда мирная жизнь и жизнь военная на одной улице — жди дополнительной нагрузки на следственные органы. В целом вся эта ситуация показывает недопонимание многими истинного положения дел в Белгороде и Белгородской области. Это не просто приграничный регион. Тут у многих родственники на Украине. Причем со всех сторон баррикад. Тут бизнес, который привык не привлекать внимания к себе. Здесь тоже своего рода «самостийность» есть. Она может быть как в плюс, так и в минус. Чтобы было в плюс, надо с местными, перед выдвижением предложений, всё-таки предварительно поговорить. Открытий будет масса. — Учитывая постоянные обстрелы населенных пунктов Белгородской и Курской областей, нельзя исключать и прямое проникновение диверсионных групп или мобильных воинских подразделений на территорию приграничных областей, — полагает председатель Союза политэмигрантов и политзаключенных Украины Лариса Шеслер. — По всей вероятности, Пригожин имеет представление о необходимости усилить оборонные силы в этом регионе. «СП»: — Если гипотетически представить себе, что ВСУ вышли бы к границе и имели бы достаточно сил, можно ли предположить, что они попытались бы влезть на территорию Белгородской и Курской областей? Западные кураторы одобрили бы? — Во-первых, после отхода российских войск из Сумской и Харьковской областей, ВСУ уже находятся на границе с Россией. Во-вторых, постоянные теракты, подрывы ЛЭП и нефтебаз в Белгородской и Курской областях свидетельствуют о намерениях Украины не ограничивать свои действия территорией Украины и Донбасса. В-третьих, нигде и никогда от западных кураторов не звучали слова осуждения этих действий Украины, и я уверена, что любая успешная операция на территории России будет воспринята с одобрением. «СП»: — По-вашему, пригожинский призыв не посеет панику? Люди еще чего доброго подумают, что на армию надежды нет… — Мне кажется, что наше население недостаточно серьезно воспринимает угрозу со стороны Украины, и очень далеко от паники. Создание региональных подразделений ополченцев будет положительны фактором для организации должного настроя и уверенности в защищенности своей территории. «СП»: — Можно ли это сравнивать с украинской теробороной? В чем могут и должны быть фундаментальные различия? — При всех негативных сторонах создания украинской теробороны, бесконтрольной раздачи оружия, безнаказанности получивших оружие уголовников, украинская тероборона сыграла немаловажную роль в психологической мобилизации и накачке общества для сопротивления российским войскам. Создание ополчения в приграничных областях России не носит такого спешного характера. Никто не собирается раздавать автоматы и гранаты для хранения их дома гражданскими людьми. Но моральная подготовка населения играет важную роль, и приграничные районы не должны встретить любые проявления украинской агрессии в растерянности и панике. «СП»: — Нет ли опасности милитаризации общества? Все же это уже крайняя мера, нет? Или России ка раз не хватает понимания того, что происходящее на Украине касается всех, что это не что-то далекое и неинтересное? — Сегодня существует опасность не чрезмерной милитаризации, а недостаточной мобилизации общества. Значительная часть населения отгораживается от всех процессов, которые захватывают российскую экономику, военную сферу и политическую ситуацию. Это плохо, когда касается обывателей, но многократно вреднее, когда эта отстраненность затрагивает чиновников, которые, например, выдавая пособия эвакуированным, ведут себя так, будто не происходит ничего экстраординарного и срочного. Успешность действий России во-многом будет зависеть от того, насколько все общество будет готово к испытаниям и трудностям, которые коснутся и мобилизованных водителей, и чиновников, выдающих пособия беженцам.