В Польше царит предпраздничная атмосфера, страна готовится торжественно и громко отметить победу. Выпускаются памятные медали в расчете на каждого гражданина. Создан соответствующий подготовительный комитет, который будет патронировать сам президент, на сайте Минобороны уже есть видео, посвященные дате и т.д. Нет, это не наше 75-летие, а их 100-летие победы в войне 1920 года. По нашей терминологии «советско-польская война», у них — «польско-большевистская война». Разница невелика. А вот воспоминания и оценки разные. В чем-то с поляками многие в нынешней России, оставившей большевизм в прошлом, уверен, согласятся. В конце концов, провал наступления красных на Варшаву обозначил начало краха идеи мировой революции. А с чем-то, бесспорно, нет: слишком крепко польский антисоветизм замешан на замшелой русофобии. Апофеоз праздника в Польше планируется на 14-15 августа, когда в 1920-м на фронте обозначился перелом и Красная армия, не дойдя примерно 25 километров до Варшавы, покатилась назад. А вот найти точку отсчета той конфронтации куда сложнее, особенно учитывая вековую и, как известно, непростую историю отношений двух стран. Так уж получилось, что Польша долго была буферной зоной между Россией и Западом, где переплетались самые разные геополитические интересы. Польша то крепла, то слабела в разборках своих шляхтичей, то вообще исчезала с политической карты и, входя в состав разных империй, бунтовала. Если же не углубляться в совсем уж древние дебри, то предпосылкой той войны можно считать, пожалуй, Компьенское перемирие, подписанное 11 ноября 1918 года как итог Первой мировой войны. Отвод германских войск с оккупированных территорий бывшей Российской империи создал там политический вакуум, который и попытались сразу же заполнить разнообразные силы. И прежде всего Польша Юзефа Пилсудского (кстати, бывшего социалиста) и большевистская Россия. Между ними метались, не зная, на кого выгоднее поставить, деятели Украины. Сначала они воевали с поляками, потом перешли на их сторону. Самый краткий советский дайджест того отрезка истории находим в когда-то популярном у нас «Марше Буденного». Это там были слова: «Даешь Варшаву, дай Берлин и врезались мы в Крым». Надо признать, каждое слово на своем месте. И Варшава, и Берлин, и Крым, поскольку одновременно с польской войной продолжалась Гражданская война. Цели у двух игроков, Ленина и Пилсудского, были, разумеется, разные, козыри — тоже. Ленина интересовала не столько сама Польша, сколько польский плацдарм, с которого удобно влиять на революционное движение в Европе и прежде всего в Германии. Отсюда и слова «Даешь Варшаву, дай Берлин». Немецкий факел, как считали в Кремле, подпалит всю остальную Европу. А главным козырем на этом этапе мировой революции считался польский пролетариат. Что же до Польши, то, как только она обрела независимость, там тут же ожили мечты вернуть восточные территории бывшей Речи Посполитой. Учитывая охваченную Гражданской войной, а потому ослабленную Россию, задача казалась осуществимой. А главными аргументами в пропаганде стали польский национализм, русофобия и антисемитизм. Еще одним козырем Пилсудского была помощь со стороны Антанты. Хотя здесь имелся важный нюанс. Для Антанты главной задачей был разгром большевизма, а потому бывшие союзники России поддерживали и Белую армию. А вот для Пилсудского красные или белые — было делом второстепенным, поэтому он интриговал и против Деникина. Особенно когда у белых появлялись шансы на успех. В истории той войны можно наткнуться на удивительные эпизоды. Случались даже перемирия, когда поляки предоставляли красным возможность снять с польского фронта часть сил для удара по Добровольческой армии. Как заявляли поляки на переговорах с большевиками, «помощь Деникину не может служить интересам Польского государства». Это понятно, он же был тоже русским, поэтому, даже признавая независимость Польши, выступал против претензий поляков на земли к востоку от Буга. Хотя в нынешней Польше любят вспоминать о своих заслугах в борьбе именно с «большевизмом», на самом деле поляков в той войне в первую очередь волновало отнюдь не это: главным было отобрать земли у русских, под какими бы знаменами они ни выступали. Своих планов Пилсудский не скрывал. Он заявлял: «Замкнутая в пределах границ времен шестнадцатого века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор». Что «советско-польская», что «польско-большевистская» война, как ее ни назови, носила обоюдно агрессивный и наступательный характер. И в 1919-м, и в 1920 году вперед шли, занимая города, то польские части, то РККА. Чаша весов постоянно колебалась. У победы, как известно, много отцов, а поражение — сирота. У нас в неудаче под Варшавой обычно обвиняют Тухачевского — в ту пору командующего Западным фронтом. В хрущевские времена виновником называли и Сталина. Как бы то ни было, 2 августа войска Западного фронта Тухачевского перешли в наступление. Общая численность личного состава в источниках указывается разная, но большинство сходится на том, что силы были примерно равны и не превышали 200 тысяч человек с каждой стороны. Привычным уже стало утверждение, что руководство РККА на решающем этапе той войны допустило немало просчетов. Действительно, измотанные в предыдущих боях войска из последних сил рвались к Варшаве с оголенными флангами и с безмерно растянувшимися коммуникациями, чем в конце концов и воспользовались поляки. Однако мало кто учитывает, что для командования РККА все эти риски были очевидны и на них шли вполне осознанно. Исходили из того, насколько ослаблены и польские силы. И, что еще важнее, зная о срочной помощи, которую направляла полякам Франция. Между тем у Красной армии шансов на быструю подпитку силами и боеприпасами не было. Это и предопределило решение «добивать противника немедленно». Кстати, ситуация для военного дела не столь уж редкая. Как писал известный военный теоретик Мольтке, «без большого риска большие успехи на войне невозможны». А риск он и есть риск. Главный просчет был допущен не военным, а политическим руководством Советской России, которое переоценило революционный потенциал польского пролетариата. Как писал главком Сергей Каменев, «рабочий класс Польши мог оказать Красной армии помощь, но протянутой руки пролетариата не оказалось. Более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то запрятали». О том же говорил и Ворошилов: «Мы ждали от польских рабочих и крестьян восстаний и революции, а получили шовинизм и тупую ненависть к русским». Иначе говоря, «пролетарский интернационализм» в Польше проиграл махровому национализму. Ленин недооценил негативный шлейф прошлого в отношениях между Польшей и Россией. Тот же шлейф легко заметить и сегодня. Если польский праздник победы над большевиками выльется в очередной приступ русофобии, это лишь добавит всем проблем. Разминировать былое куда сложнее, чем поставить новую «растяжку» на дороге в будущее.