Любая армия несет потери даже в мирное время — специфика такая. Еще в советской армии, как утверждалось, во время учений закладывался определенный «процент смертности» во время проведения учений. Парашютисты разобьются, гусеницей кого-то придавит, граната в руках взорвется, танк при переправе утонет, ну, и прочие «непредвиденные обстоятельства», без этого в армии никак. Впрочем, гибель военнослужащих происходила большей частью в обычных, не предвещающих ничего плохого обстоятельствах — случайный выстрел, болезни и обморожения, ну и, конечно же, последствия пресловутой «дедовщины». Без учета участия в боевых действиях (Афганистан, Чечня и прочих вооруженных конфликтов), за год в армии погибало несколько сотен человек. Сейчас статистика смертности военнослужащих в российской армии несколько уменьшилась, несмотря на то, что учений стало больше, плюс еще служба контингента в воюющей Сирии. Точных данных потерь Минобороны за 2019 год еще нет (вероятно, что и не будет), но они несколько ниже, чем в предыдущие года. Если говорить о Сирии, то наибольшее количество потерь пришлось на 2018 год, когда 6 марта там потерпел крушение военно-транспортный самолет Ан-26, на борту которого находилось 39 российских военнослужащих, а 17 сентября был ошибочно сбит сирийскими ПВО самолет-разведчик Ил-20, в котором летели 14 человек, в том числе офицеры ГРУ. Тогда же, в 2018-м, был сбит штурмовик Су-25, пилот майор Роман Филиппов катапультировался и погиб в бою с террористами. 3 мая над Средиземным морем потерпел крушение истребитель Су-30СМ, оба пилота погибли. 7 мая при выполнении планового полета над восточными регионами страны разбился вертолет Ка-52, погибло два пилота. По официальным данным Минобороны РФ в 2019 году в Сирии погибло четверо военнослужащих. При этом ряд иностранных информационных агентств (недружественных, заметим, России стран) оперируют цифрами убитых в 500−600 человек. Если честно, не верится ни тем, ни другим. Тут, правда, есть нюанс — наши военные признают потери лишь своего кадрового состава, но никак не российских граждан, которые находятся в Сирии в составе ЧВК, так скажем, на добровольной основе. Преувеличивают жертвы среди россиян и иностранцы, которые ссылаются на некие мифические «источники». Скрыть подобные потери в эпоху открытости информации в интернете было бы просто невозможно. Самые крупные потери в прошлом году российская армия на самом деле понесла на своей территории. Были среди них и героические — во время пожара на глубоководном аппарате АС-31 «Лошарик» погибло 14 моряков-подводников. Офицеры-гидронавты могли эвакуироваться на подводную лодку «Подмосковье», к которой пристыковался аппарат на глубине, но продолжали бороться за спасение своей подводной станции. Как предписывает «Наставление по борьбе за живучесть подводных лодок». Пусть люди не военные, но напрямую имеющие отношение к «оборонке», погибли пятеро ученых из атомного центра в Сарове во время взрыва на ракетном полигоне Нёнокса в Архангельской области. Тогда же погибло и двое военнослужащих. (Трагедия произошла, предположительно, при испытаниях новой ракеты «Буревестник».) Из совсем не героических — расстрел рядовым Шамсутдиновым восьмерых своих сослуживцев. Следствие не закончено, но скорее всего из-за неуставных отношений в воинской части в Забайкалье (ракетное хранилище) в один момент было убито два офицера, шесть солдат и сержантов, еще два человека были ранены. Этот трагический случай стал самым резонансным за минувший год — подобных «мирных» потерь в российской армии не было уже достаточно давно. История со стрелком Шамсутдиновым заставила задуматься о возродившейся теме «дедовщины». Воинскую часть решено расформировать, будут наказаны все причастные — от солдат, до командиров (неизвестно, правда, какого ранга). Это массовое убийство сильно ударила по имиджу российских Вооруженных сил, в том числе по министру обороны Сергею Шойгу, который буквально накануне трагедии в одном из интервью утверждал, что «дедовщины» в армии больше нет. Еще одно ЧП в российской армии связанное со смертью военнослужащего произошло под конец года в одной из воинских частей ВКС в Белгороде. «Свободная пресса» рассказывала об этой трагедии. 19-летний призывник из Ставропольского края Владимир Кялов погиб всего через два дня после начала службы, при этом медкомиссия признала его абсолютно здоровым. Выяснилось, что новобранец отказался «драить сортир», так как не был в составе наряда по роте, а на следующее утро, после «воспитательной беседы» с сержантом и старослужащими солдатами неожиданно умер во время спортивных занятий на перекладине. Афишировать эту историю в военном ведомстве не стали и уж тем более связывать смерть солдата с «дедовщиной». В «статистику» она так и не попала. Недавно некоторые данные о гибели военнослужащих срочной службы на территории Центрального военного округа за 2019 год озвучил военный прокурор ЦВО генерал-лейтенант юстиции Александр Антюфеев. «В этом году мы потеряли пять военнослужащих, они погибли. Трое в результате преступлений, один из-за пневмонии в Челябинской области, еще один в результате несчастного случая. По каждому факту проведено, либо проводится предварительное следствие», — заявил военный прокурор. При всей трагичности такие цифры не выглядят ужасающими. Среди гражданского населения на такой территории как ЦВО (это Приволжский, Уральский, Сибирский федеральные округа и 29 субъектов РФ) за период истекшего года по разным причинам погибло гораздо больше человек. Так что военные «не боевые потери» на территории округа можно было и озвучить. Забайкалье, где проходил службу рядовой Шамсутдинов, входит в состав Восточного военного округа, вот тамошнему военному прокурору отчетность по гибели военнослужащих серьезно подпортили. Новости России: Путин объяснил смысл предложенных им поправок в Конституцию