Мир после коронавируса станет другим – это не алармизм и не кликушество. Не столько сама пандемия, сколько реакция человечества на нее свидетельствуют о том, что чрезвычайно глобализированный мир выйдет из кризиса не таким, каким вошел в него. Какие изменения ждут международные отношения и какие тенденции будут теперь набирать силу? Главная новизна коронавируса в том, что мир наблюдает за его распространением в режиме прямой трансляции. Когда в 2003-м бушевала атипичная пневмония, а в 2009-м – свиной грипп, человечество еще было не настолько едино: распространение интернета не было практически всеобщим, а жизнь в онлайне не стала правилом для большой части жителей Земли. Сейчас же как сама вспышка, так и реакция на нее, отслеживается всем человечеством и приводит к росту панических настроений среди части населения, что влияет, в свою очередь, на поведение всех остальных и действия властей. Карантинные и ограничительные меры, в свою очередь, усугубляют падение мировой экономики, которое уже началось, но пока еще не приобрело необратимый характер. Страны закрываются друг от друга, а глобализацию одни проклинают, а другие считают единственной панацеей от эпидемии. В любом случае через какое-то время кризис закончится. Представим себе, что к лету пандемия спадет – и страны начнут делать выводы из тех уроков, которые они получили в ходе борьбы с ней. Уже понятно, что глобализация, о кризисе которой уже давно говорили не только ее противники, но и часть сторонников, не справляется с реальными угрозами человечеству, а лишь усугубляет их. И дело не только в скорости распространения коронавируса по всему миру авиапассажирами, а в том, что никакого общепланетарного плана по борьбе с ним не существует. А ведь главное достоинство глобализации, по мнению ее адептов, как раз в том, что она позволяет объединить силы всего человечества в борьбе с угрозами и вызовами – голодом, болезнями, войнами (нашествиями инопланетян – добавить по вкусу). Единое мировое правительство, власть мудрецов или самой развитой части человечества в виде Запада – неважно что именно, но эта надстройка должна, по глобалистской же идее, твердой рукой вести человечество через бури и испытания к светлому цифровому мультикультурному постгуманистическому будущему. Ничего этого мы не наблюдаем в последние месяцы. Даже авангард глобализации, ее автор – атлантический Запад не просто раскололся внутри себя (Штаты закрылись от Европы), но и поставил под сомнение свою собственную интеграцию: Евросоюз исчез, уступив место действиям национальных правительств. Понятно, что с точки зрения приверженцев глобализации, это произошло не потому, что она плоха или слаба, а потому, что ее мало и она еще несовершенна. Но для большинства живущих сейчас на Западе людей вывод будет один: только национальное государство и может что-то сделать для защиты граждан от беды, все наднациональные структуры – это фикция и нахлебники. В результате на выходе из пандемии вырастет влияние сторонников национальных государств. В той же Европе вопрос углубления евроинтеграции будет практически снят с повестки дня. В остальном мире отношение к интеграции будет примерно таким же – зачем нужны эти наднациональные органы, если они не в состоянии ничего сделать во время кризиса? Одновременно можно ожидать обратной кампании. Сторонники глобализации будут использовать уроки пандемии для того, чтобы убедить всех в том, что все проблемы от того, что у нас было «мало социализма», то есть глобализма, и надо, наоборот, сделать все человечество по-настоящему единым. Мало кто с этим согласится. А вот рост популярности националистов по всей Европе будет вполне предсказуемым. Учитывая, что они и так все последние годы набирали очки на фоне кризисов с беженцами, недовольством евроинтеграцией и размыванием национальной идентичности, нынешний приток симпатий может ускорить их приход к власти. А там, где это пока невозможно, как в Германии, усугубить кризис правящих партий. Националисты и так брали власть во все большем числе ключевых стран мира. Теперь акции национально-ориентированных политиков пойдут вверх везде. Второй вывод из кризиса тоже лежит на поверхности: так называемые авторитарные системы оказались эффективнее так называемых либеральных. Понятно, что Китай был источником коронавируса, но именно его государственное и общественное устройство (на самом деле куда менее коммунистическое, чем кажется, и куда более национальное) позволило достаточно быстро блокировать распространение вируса. При этом важен ведь не только уровень организованности того или иного народа, но и социально-экономический уклад его государства. Государственный контроль, государственная собственность, государственная организация медицины – вот на что обратят внимание те, кому до этого хватало сказок о невидимой руке рынка. Это приведет к росту популярности социалистов как сторонников общественного контроля и общественной же собственности. Отдельная тема – огромный выброс панической и конспирологической «информации». Все получили наглядный урок информационных войн: как можно обвинять другую страну или тайные силы в распространении или даже изобретении «биологического оружия». Хотя естественное происхождение коронавируса не вызывает вопросов, когда в мире будут проведены опросы общественного мнения, выяснится, что большинство (или огромная часть) граждан во всех странах мира уверены в искусственном характере вируса. Это не только показывает мифологичность человеческого сознания, но и дает представление о состоянии умов нынешнего человечества, хорошо подготовленного (не только массовой культурой и СМИ) к тому, что ему предстоят страшные испытания. Это дает огромные возможности для управления и манипуляции мировым общественным мнением – через угрозы, реальные или мнимые, какой-нибудь новой пандемии. Скажется вирус и на мировом балансе сил, в первую очередь из-за его китайского происхождения. Попытки использовать пандемию для нагнетания китаефобии нельзя назвать особо успешными. Да, в первое время в разных странах рос страх перед китайцами, но потом, по мере того, как мир увидел, что благодаря беспрецедентным мерам Китай смог «запереть» вирус в Ухане и успешно лечить больных, эти страхи спали. Зато выросло уважение к силе и возможностям китайского государства, к организованности китайского общества, особенно на фоне запоздалой реакции европейских властей и проблем в той же итальянской медицине. В целом Европа, продемонстрировавшая слабость европейского единства в рамках ЕС, потеряет в своем мировом весе, а Китай нарастит свое влияние. В Штатах усилятся позиции националистов-антиглобалистов Трампа, что обеспечит действующему президенту еще более уверенное переизбрание в ноябре. Закрытие границ, как и остановка множества разных производств в Китае, ставшим «мировой фабрикой», убедит все настоящие мировые державы в необходимости пересмотреть порог безопасности в сторону его повышения. При малейшей возможности они будут стараться перенести производство жизненно необходимых в кризисной ситуации товаров (и речь идет не только о лекарствах) в собственную страну. Это не убьет мировое разделение труда, но сделает железную поступь глобализации куда менее уверенной. Глобализация до нынешнего кризиса сталкивалась в основном с политическими проблемами – недовольством населения или элит, с противодействием стран-цивилизаций (не готовых играть под управлением атлантических дирижеров единого мира), но сохраняла впечатление о своей экономической безальтернативности. Ну что вы хотите, капитал идет туда, где выгодно – из Европы в Азию, из Азии в Африку. Никого не волнует, где шьют джинсы, в Эфиопии или Бангладеш. Но всех теперь беспокоит, где разрабатывают и производят лекарства и медицинское оборудование. А ведь это наука и высокотехнологическая промышленность – то, что и определяет статус и силу любой по-настоящему великой державы. Наряду с контролем за собственными границами, денежной системой, продовольственной безопасностью (то есть самообеспечением).