МИЛКУС АлександрЭто такая привычная манипуляция. Нужно показать (доказать?), что школьники распоясались — пожалуйста. Собираем истории об этом. И подбираем правильные слова. В Москве школьник ударил учительницу физики. В Ульяновске старшеклассник пырнул педагога ножом. В Екатеринбурге из-за нападения подростка пожилому учителю вызывали «скорую». В Псковской области ученик напал… Ну и так далее. Страна большая — историй наберется предостаточно. Легко можно и другую подборку сделать. Учительница физики затравила подростка и порвала ему наушники. Математичка довела восьмиклассницу до нервного срыва. Классная руководительница при всех унизила ученицу, придя домой она попыталась повеситься… О чем я? О том, что тенденциозно собранная подборка, как правило, не может быть основой для принятия принципиальных решений. Манипуляция используется для того, чтобы на фоне очередного из ряда вон выходящего случая, который провисит в топе новостей 2–3 дня, продвинуть себя, обратить на себя внимание, словить волну хайпа, как теперь говорят. Пиар вместо дела. Ровно отсюда внезапное предложение Общероссийского профсоюза образования штрафовать родителей на 5 тысяч рублей за то, что ребенок оскорбил учителя, а за ненадлежащее исполнение своих обязанностей вешать на родителей штраф до 500 тысяч рублей. А еще и внести поправки в Уголовный кодекс: за насилие в отношении педагогов — лишать свободы до трех лет. Еще один подобный законопроект, поданный двумя депутатами Госдумы, уже даже проскочил первую экспертизу. Сажать, штрафовать, сочинять неработающие законы — этому мы научились. Вопрос: а помогут ли такие наказания решить проблему? Надеюсь, что их авторы и сами в глубине души понимают — нет. Проще уж тогда в каждом классе поставить по полицейскому или росгвардейцу. Я позвонил зампреду Комитета по образованию Госдумы Любови Духаниной, еще недавно директору школы «Наследник». Ее в прессе часто упоминают в связи с новорожденными законами о статусе педагога. — Александр, я к этим законопроектам отношения не имею, — устало отвечает мне Любовь Николаевна. — Ставить свою подпись под документом коллег-депутатов я отказалась. И профсоюз со своими штрафами не вовремя объявился. Травим нищих В каждой второй публикации о росте агрессии учеников по отношению к учителям сегодня ссылаются на исследования, проведенные в прошлом году лабораторией медиакоммуникаций в образовании Высшей школы экономики, которой я руковожу. Мы действительно провели масштабное и, похоже, единственное в стране исследование буллинга (травли) школьников по отношению к своим педагогам. 75 регионов, 2800 анкет, глубинные интервью с жертвами. Да, 70 процентов учителей нам признались, что так или иначе сталкивались с травлей, нападениями, издевательскими замечаниями, оскорблениями в интернете. Около 6 процентов подвергаются буллингу очень часто, а то и постоянно. 6 процентов… Если у нас 1,5 миллиона учителей, значит оскорбленными чувствуют себя почти 100 тысяч педагогов! То есть криминальные происшествия вроде кровавых драк и поножовщина — это лишь вершина айсберга. Ну раз ситуация настолько остра и действительно напряжение по линии ученик-учитель достигло критического уровня, значит правильно, что хотят ужесточить наказания, скажет в этом месте вдумчивый читатель. Ты, уважаемый автор, сам себе противоречишь. А вот ни в коей мере. В криминалистике, да и в житейской логике правильным считается разобраться и попытаться искоренить причины, а не «лечить» последствия. Коллеги, которые упоминают наше исследование, видимо, полный отчет не читали. А в нем показана в общем-то банальная взаимосвязь — учителя с низким уровнем достатка (в анкете указывали, что «денег не хватает даже на питание» или «на питание денег хватает, но одежду, обувь купить не можем») — в два раза чаще подвергаются травле и нападениям. Объектами буллинга, как правило, становятся педагоги выгоревшие, не удовлетворенные своей работой и нынешней жизнью. Посмотрите непредвзято список недавних жертв — это в основном женщины пенсионного и предпенсионного возраста, измотанные, уставшие, срывающиеся на крик, достающие учеников по любому маломальскому поводу, а то и без повода. — Ситуация с учителями реально тяжелейшая, даже более, чем тяжелейшая, — вздыхает Духанина. — Многие учителя чувствуют себя униженными и оскорбленными. И, знаешь, они чувствуют себя маленькими людьми, и вот с таким комплексом приходят в класс. А почему так происходит нужно разбираться… — Зарплаты… — Зарплаты. Но не только. Духанина говорит о том, что у нас в 23 регионах базовый оклад учителя — 2800 рублей. Она не дотягивает до минимального размера оплаты труда. Даже когда учитель работает на двух ставках, выходит со всеми надбавками 8900! Это не просто за чертой бедности, это уже настоящая нищета. Исследование лаборатории медиакоммуникаций в образовании НИУ ВШЭ По оценке предыдущего министра просвещения Ольги Васильевой, нехватка кадров по стране — почти 10 процентов. Около 150 тысяч человек! Директор Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС Татьяна Клячко уточняет — около 180 тысяч. И добавляет, что в ее расчётах не учтены скрытые вакансии. То есть если один учитель тащит три, а то и четыре предмета, вкалывая даже больше, чем на две ставки, школа считает, что вакансии закрыты. — Если считать нормальной для учителя нагрузку в 1,5 ставки, тогда нехватка учителей составляет около 280 тысяч человек! — говорит мне Татьяна Львовна. Мы несколько лет назад порадовались, что конкурс в педагогические вузы растет. На примере двух вузов. На самом же деле региональные педвузы подбирают троечников. Но даже такие «педкадры» в школу стараются не идти. А те кто пришел через год-два сбегают от нагрузки, от отчетов, от «скромных» зарплат. И губернаторские программы по поддержке молодых учителей, которые есть в некоторых продвинутых регионах, ситуацию не спасают. Средний возраст учительства в нашей стране 48 лет и старше. В течение 5–6 лет уйдут истрепавшие свои нервы пенсионеры и вакансий станет еще больше. — Регионы «играют» с зарплатами учителей, стараясь обеспечить им среднюю по экономике региона, — говорит мне директор Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абанкина. — Некоторые придерживают довольно солидные суммы, а потом раскидывают по школам, чтобы по итогу довести зарплату до нужных показателей. Учителя далеко не всегда знают, сколько им «насыпят» в одном месяце или в другом. Правильнее и справедливее было бы законом определить — базовый оклад учителя — это два МРОТ региона. Чтобы хватало по минимуму и на себя, и на ребенка. Ну, а сверху — доплаты и стимулирующие выплаты. У прокурора льгот больше — Я уже год готовлю закон о статусе педагога… — продолжает Духанина. — Про штрафы? — провоцирую я Любовь Николаевну. — Не в них дело. И не только в зарплатах. Учителя обижаются на то, что прокурорские работники имеют льготы при устройстве детей в школу и в садик. А воспитатель определить своего ребенка в свой же детсад не имеет права. Повышение квалификации зачастую фикция. Лет шесть назад предложили повышать квалификацию на стажировочных площадках. Стажировки — лучший способ для этого, согласен? А так учителей никуда и не повезли. Дальше. Раньше было ограничение предельной допустимой нагрузки учителя — 1,5 ставки — 27 часов. Его тихой сапой убрали. — И ограничение про 25 человек в классе сняли… — Ну вот ты и сам знаешь… В опросах Общероссийского народного фронта учителя жалуются: нас грузят, грузят… А если говоришь, что «лошадка» уже не в состоянии везти «хворосту воз» — отвечают: хорошо, оставайтесь на месте, мы вас уволим. А это может быть единственная зарплата на семью! У сельских учителей были льготы по коммуналке — свет им и воду оплачивали. А теперь так — регион определяет размер дотации на коммунальные услуги. И дает 500–700 рублей, тогда как коммуналка 2500 рублей. Кодекс этики Так что ж, выходит, автор призывает не наказывать хулиганов, срывающих уроки? Не так. Конечно, у сильного, свободного, профессионального учителя и хулиган будет себя вести тише воды. Но таких, скажем честно, у нас не много. Так что некие механизмы помощи педагогу точно нужны. Нервных подростков угомонить, и хамовитых родителей поставить на место. — Юридически для этого достаточно иметь Кодекс этики. Его может принять само образовательное учреждение, — говорит Духанина. — Для того, чтобы оценить противоправные действия — нападения, угрозы — есть уголовный кодекс и кодекс об административных правонарушениях. Помочь же в конфликтах учителю должны психологи. Служба психологического сопровождения создавалась еще в конце 80-х главным психологом Гособразования СССР Александром Асмоловым. Но так и не сложилась. Только 17 процентов школьников в прошлом году на вопрос ОНФ ответили, что в их школе есть психолог, который работает с учениками. В большинстве же школ его вообще нет или он приходит на несколько часов в неделю. Потому что… зарплата школьного психолога еще ниже, чем у учителя. И приходят на работу далеко не лучшие специалисты. Для многих потолок — дать детям анкету, которая помогла бы сориентироваться при выборе профиля в старшей школе. Клинических психологов, которые бы умели работать с детьми с отклонениями, с пограничными расстройствами в школах нет. Появляются модные службы медиации — это когда специалист умеет улаживать конфликты между учениками, учителями, родителями и школьной администрации. Но во многих ли школах они есть? Они экономичнее, потому что обычно медиатор — учитель, прошедший короткие курсы. В общем так: можно ли говорить о том, что уровень агрессии в школах вырос? Не уверен — сравнительных исследований в предыдущие годы не было. А опираться на мнение — «в наше время такого быть не могло» вряд ли стоит. В моей «одной из лучших школ города» много лет назад еще в советское время внушительные старшеклассники бросали на учителя книжный стеллаж. А вот то, что социальный статус педагога упал до унизительного уровня, что нужен не декларативный закон, а комплексная программа поддержки педагогов — тут и спорить, наверное, никто не