БИРОВ Эдуард Историческое решение 10 марта 2020 года о снятии ограничений сроков президентства для Владимира Путина (при сохранении ограничения последующим президентам) не только снимает вопрос трансфера-2024, гарантирует стабильность государства на долгие годы, но и вновь поднимает вопрос о природе власти как таковой, и в России в особенности. Те, кто думает, что власть в государстве можно удержать одним росчерком пера, пусть и в Конституции, расписываются в полном непонимании того, что иначе можно назвать властвованием, правлением. Если бы было всё так просто и механически, то власть мог бы взять всякий, кто способен внести поправки в Конституцию — скажем, Медведев во время президентства 2008–2012. Или тот же Горбачёв — почему, будучи на вершине власти и обладая всеми инструментами одного из мощнейших государств мира, он отдал власть Ельцину? Почему не удержал власть император Николай II, более чем законный правитель с теоретически неограниченными возможностями? И как совершенно не обладающий никакими юридическими правами на власть взял её за узды теоретик марксизма Ульянов-Ленин, а затем перехватил не закончивший семинарию Джугашвили-Сталин, который уступал по статусу и значению в большевистской партии Троцкому? Их примеры — свидетельство тому, что тайна реальной верховной власти не в кресле, не кремлёвских стенах и даже не в деньгах… Последнее, кстати, подвело авантюриста 1990-х Бориса Березовского, который искренне считал, что за наворованные у России миллионы способен посадить в кресло президента посредством демократических выборов «любую обезьяну» и управлять ей, чтобы продолжать воровать. Каково же было его недоумение от оскала судьбы, когда, казалось бы, ручная власть в России вывернулась у него из его рук и обернулась самодержавной властью невыразительного, на первый взгляд, человека. И всё в рамках той же самой Конституции 1993 года, написанной по советам американских доброжелателей. Впрочем, на таком примитивном понимании власти погорели многие властолюбцы в разные времена — они рвались к вершине государства ради денег и приравнивали эти две смежные, но совершенно разные по содержанию силы. Деньги как сила требуют служение исключительно себе, человек подчиняется постоянному приумножению денег ради денег. Власть, наоборот, это крест ответственности, она даёт истинную силу властвующему только тогда, когда тот отдаёт себя целиком служению. Деньги для истинного властителя лишь инструмент (порой важный), но не самоцель. Да, властью часто пользуются нечистоплотные люди, но такая власть временна и губительна для тех, кто так ей пользуется. Тем не менее, на мифе о том, что власть продажна, построена вся антикремлёвская пропаганда — мол, питерские держатся за власть ради денег. На что Путин ещё в 2008-м предельно откровенно ответил, что богат тем, что народ дважды доверил ему руководство такой великой страной как Россия: «Я считаю, это — самое большое мое богатство». На Западе сбились с ног в поисках миллиардов Путина и всё без толку, так как просто не понимают, что человеку, «обладающему» Россией, которая есть источник многих богатств и капиталов, не нужно копить жалкие миллионы на счетах, которые в любой момент могут отнять. Другой распространённый миф современной «лохократии» — о том, что власть должна быть прозрачной. На этом требовании построен весь культ т.н. открытого общества, навязываемый структурами Сороса всем младодемократиям. Почти все т.н. цветные революции разогреты на спекуляции, что власть скрывает от нас что-то страшное и преступное («золотой унитаз», трупы тысяч убитых, несметные богатства…). Когда «революционеры» дорываются до власти, они каждый раз вдруг «забывают» поведать миру о преступлениях режима и страшных тайнах власти. Парадоксально, но скелеты в шкафу переходят от режима к режиму вместе с властью. Причина в том, что верховная власть априори не может быть прозрачной для всех — при любом строе, хоть самодержавии, хоть парламентаризме. Как минимум, существуют вопросы национальной безопасности, разглашение которых даже преступно, так как наносит вред стране и подвергает опасности граждан. Финансовые вопросы в масштабах государства, когда на кону триллионы и судьбы миллионов, также не могут быть достоянием каждого. И таких априори непрозрачных зон в ведении госвласти наберётся на целый список. Власть может быть прозрачной для граждан разве что на уровне жэковского начальника, и то не полностью. Но дело даже не в очевидных законах госуправления, игнорируемых разного рода борцами с властью. Всё гораздо сложнее — природа власти сакральна и не ограничена бумажными полномочиями. Ты можешь завладеть Кремлём и принудить окружение отдавать тебе царские почести, но так и останешься Тушинским вором, самозванцем. А можешь уехать из столицы в Александровскую слободу — и к тебе пойдут на поклон люди и бояре просить царствовать. Владимир Путин — давно очевидно — из когорты тех, кто является правителем России не по бумаге, а по сути. Президент России не наёмный менеджер, как это хотели бы видеть западники, и он не цепляется за власть, чтобы много и вкусно потреблять. На нём как на лидере тысячелетнего государства лежит такая гигантская ответственность, которую не окупит ни одно материальное богатство. Наёмный менеджер не способен принять такие решения, на какие пошёл Путин по Крыму в 2014-м, Сирии в 2015-м, во время 08.08.08, в Мюнхенской речи и ранее в Чечне, с разгоном Семибанкирщины и национализацией ЮКОСа. Об этом хлёстко, на эмоциях, сказал некогда руководитель партийных движений «Идущие вместе» и «Наши» Василий Якеменко: «Путин избран народом. А власть только кажется, что предоставляется в результате каких-то операций. Это представление простоватое, что Путин — чиновник, нанятый нами для исполнения… Это ахинея — такие разговоры. Богом власть даётся!» Жаль только, что эти слова Якеменко — единственно стоящее, что удалось сделать одному из ответственных за воспитание российской молодёжи в 2000-е годы. Во время протестов 2012 года молодые едроссовцы бесследно растворились, обнаружив идейную пустоту и полное бессилие против антигосударственных сил. И это не казус отдельного исполнителя, а системная проблема путинского госуправления: безмолвность власти, её неспособность сформулировать смыслы, которые встраивали бы решения в понятный большинству контекст. В решающие моменты Путину приходится самому разъяснять содержание тех исторических шагов, которые он принимает — но когда он замолкает, наступает тишина или неловкие выпады типа «Есть Путин — есть Россия» (Володин) или «путинизм — это умение слышать глубинный народ» (Сурков). Тот же Владислав Сурков, считающий себя демиургом политической модели 2000-х, способен жонглировать красивыми и порой правильными словесами, но на деле за ними оказывается пустота и циничный сарказм. Недавно он предложил изучать путинизм как особую методику правления, «глобальный политический лайфхак» — и что? Ничего, повисла фирменная сурковская пауза с ухмылочкой. Между тем, недостаточно изучать действия Путина, которые зачастую сложны и корнями уходят в те самые зоны непрозрачности, гораздо важнее создать в государстве проработанную систему координат, идеалов и ценностей, ради чего лидер принимает те или иные решения. И конкретно нынешнее продление собственной власти. Это действие должно было бы обставлено и высказано народу совсем иначе, не прибегая к услугам бедной Валентины Терешковой — если бы у российского лидера был необходимый политический язык. По-хорошему, должно было бы прозвучать что-то среднее между «Братья и сестры!» и «Москва — третий Рим». Стабильность — это на самом деле чрезвычайно важно. Над ней может смеяться только тот, кто не помнит «святые 1990-е», когда земля уходила из-под ног каждого честного человека, и кто не чувствует, какое гигантское цунами накрывает мировую экономику и Россию с разных сторон. Народ в большинстве своём ценит эту стабильность и принял с облегчением выбор президента. Однако совсем не понял и не принял форму и язык, которым это было сообщено. В конце концов даже стабильная и сакральная власть, но продолжающая молчать и рассчитывающая внушать уверенность народу одним своим наличием, рано или поздно столкнётся с непониманием и накоплением усталости, уныния в народе. Молчание власти рано или поздно станет считываться как банальное отсутствие смыслов, понимания того, ради чего мы живём и куда мы движемся, а вслед за этим начнутся подозрения, что власть ради власти, и сакральность станет пропадать. Между тем, подходящий политический язык, смысловые акценты стал нащупывать сам Путин во время эпохальной речи на Валдайском форуме-2013 (перечитайте её обязательно) и продолжил во время Русской весны в 2014-м. Но затем наступила заморозка в Донбассе, на Украине и во внутриполитическом процессе национализации — повисла 7-летняя пауза, которой воспользовались западники, отжимая смыслы русского мира на обочину государственной политики. Однако первые же месяцы 2020 года вновь принёс весенний ветер перемен, и всё кругом сдвинулось и забурлило — смена правительства, взявшего другой стиль управления и новый экономический курс, исправление Конституции с внесением традиционных ценностей, отмена проблемы-2024. Не хватает прямого и честного обращения к россиянам по поводу всех этих движений — ведь по сути, главный вопрос на голосовании 22 апреля заключается в том, доверяет ли народ национальному лидеру ответить на новые перед страной вызовы путём консолидации государства, полной национализации элиту и выстраивании традиционалистской политики с помощью новой Конституции и обновлённой системы управления? А чтобы ответить каждому из нас на этот вопрос, нужно полное понимание содержания новой госполитики Владимира Путина по всем принципиальным моментам (от альтернативы либерализму в экономике и обществу потребления до повторного покорения космоса), нужны великие цели и идеалы, высказанные доступным языком и пронизывающие общество от семьи и школы до крупных организаций и министерств.Источник