Жители России не ценят свою историю, у них короткая историческая память. Именно поэтому время от времени возникают такие ситуации, как разразившийся скандал после выступления в бундестаге старшеклассника из Нового Уренгоя с рассуждениями о «невинных солдатах вермахта». Такую позицию высказал и обосновал бывший руководитель израильской спецслужбы «Натив», военно-политический аналитик Яков Кедми. — Согласны, что школьник сказал правильные вещи относительно того, что не все немецкие солдаты хотели воевать? — В бундестаге выступали и немецкие дети. И стоило послушать, что они сказали о тех зверствах, которые немцы творили по отношению к советским военнопленным. Они это сказали. С другой стороны, российский мальчик не виноват. Он — ребенок. Сказанное им о «невинных солдатах вермахта» — это то, что ему вбили в голову учителя, его родители, окружение. Глупостью оказалась и попытка сократить текст. Они его сократили, совершенно не понимая, какой текст получится, если выбросить основные моменты. Но это частности. Главное — другое. Мальчику 15 лет, он не в состоянии самостоятельно изучать историю. Значит, эту позицию ему объясняли в школе. К мальчику претензий нет, виноваты те, кто так запылил ему мозги. Нацистская пропаганда за шесть лет превратила немецкий народ в нацистов. К 1939 году все немцы были нацистами. А это был самый развитый, самый образованный и культурный народ Европы. Поэтому то, что внушили мальчику — это не только глупость, не только проявление неграмотности. Это — элементарная подлость и непонимание вообще всего, что происходило. Как можно говорить о невинно убиенных немецких солдатах и о том, что Нюрнбергский процесс не осудил вермахт? Вероятно, эти люди вообще не понимают сути, когда что-то читают. Фельдмаршала Кейтеля повесили, а он не был членом СС, он командовал вермахтом. Казнили в первую очередь за приказ, который был им подписан 21 июня 1941 года о том, что немецкие солдаты освобождаются от любой ответственности за любые преступления против советского населения в этой войне. То есть его повесили как военного преступника. И зверства, которые допускали солдаты вермахта, может быть, были чуть менее дикими, чем зверства солдат СС или украинских, прибалтийских фашистов, но это были преступления против мирного населения. Когда Зое Космодемьянской отрезали груди, издевались над ней и вешали, это делали не эсэсовцы, это делали солдаты вермахта. — Может быть, проблема том, что прошло много лет и новое поколение воспринимает это как какую-то давнюю историю. Студенты Московского университета говорят, что, наверное, если бы Ленинград сдали, то мы, может быть, были бы ближе к Германии, к цивилизации. Разве наши предки были такие глупые, что отстояли город? — Понимаете, вы говорите с человеком, принадлежащим народу, который все помнит. Мы помним испанскую инквизицию, и каждый наш ребенок это знает. Мы помним погромы Хмельницкого и погромы Гайдамака, мы помним нацистов, сожжение первого храма почти 2000 лет назад. В нашем народе эта память сохранена, и значит, можно сохранить эту память. Мы ничего не забыли и ничего никому не простили. Присягу я принимал в армии на крепости Масада. Когда мы принимали присягу ночью, были огнями костров выложены слова: «Второй раз Масада не падет». Эти слова были видны с другого берега — из Иордании. То есть можно сохранить все это, если вы считаете, что оно вам важно. А если вам не важно, то ваши дети будут говорить любую глупость, не только про Ленинград. Вы не цените вашу историю, вашу историческую память. Не было Волгоградской битвы. — Где-то я читала о ней, как о «так называемой Сталинградской». — Я даже когда нахожусь в Париже, вижу название площади — «Сталинград». А у вас это стерли из памяти. Стерли, выкорчевали и замазали другой краской. Слово «Сталинград» знают во всем мире. И во всем мире знают, что это такое, кроме России. Называйте город как хотите. Назвали его Волгоградом, ваше право. Но битва была Сталинградской! И весь мир ее знает как Сталинградскую битву и никакую другую. Если у вас многие считают, что вытирать ноги о вашу историческую память — это признак культуры и всемирной, так сказать, цивилизации, ну, пожалуйста. У нас такое невозможно. Историческую правду начинают ценить с детства, с детского сада, со школы. Все мои дети были в Освенциме. Все его посетили. И они знают, что это такое. Кроме старшего, который был еще и в Маутхаузене. Для них это не пустое слово. У нас все знают, в какой день был разрушен Второй храм и Первый. Прошло 2000 лет, но все знают, в какое время это началось. Знают имена тех, кто защищал, знают имена тех, кто предал. Это — в школьной программе. — В Советском Союзе все-таки была хорошая система патриотического воспитания. А потом решили, что история должна быть без идеологии. У нас теперь много разных учебников истории. — И в советское время тоже не рассказывали всю правду, потому что были и другие интересы. Вы забыли, что основная ценность: говорить людям только правду. Не замазывайте ее ни идеологией, ни конъюнктурой, ни политическими интересами. Вот когда вы будете людям говорить только правду об их прошлом, они не будут выдумывать всякие сказки. — Правда может быть у каждого своя. — Нет, правда одна. Да, иногда ее фальсифицируют, каждый подгоняет ее под свои интересы. Но она одна, и она объективна. — У нас была жаркая дискуссия о том, стоит ли открывать архивы КГБ. Ведь может выясниться, что деды писали доносы, клеветали. И это прошлое способно сильно отразиться на потомках, которые живут сейчас. — Извините, а чем одно противоречит другому? Имена не открывайте, а то, что было — откройте. Имена не надо, никто не собирается судить их. Но передернуты были не имена, сфальсифицировали цифры жертв. Их можно было посчитать. Сколько погибло людей в 1918-м, 1920-м? Сколько было расстреляно? За что? Кем? Когда? Ничего не опубликовали. Сколько людей погибло от голода в 1930-е годы? Кто-то подсчитал? Кому-то это было интересно, кроме тех, кто занимался раздуванием сказок о Голодоморе? Сколько в войну было расстреляно шпионов и дезертиров? Нет цифр, а сказки ходят. Потому что никто это серьезно не изучал и людям не рассказал. Трибуну оставили так называемым правдолюбцам, которые сплетни и ложь рассказывают. А противопоставить этому нечего. За правду, чтобы она была известна, чтобы ее изучали, государство должно платить. Но за это не платят. Правда неизвестна. Так к кому вы имеете претензии? В чем мальчик виноват? — Таких мальчиков-то много. — Конечно, много, потому что вы их вырастили и воспитали. Речь идет о безразличии, о том, что те, кто должны заниматься поисками правды, занимаются чем-то другим. А сказками занимаются те, кто зарабатывает деньги. На сказки деньги давали и дают. История — это документы. Всегда есть документы, всегда есть статистика. Если они есть от Римской империи, то есть и сейчас. Только надо их изучать. Ученых посадить за документы и платить за работу. А вы взяли вашу науку и выставили ее на улицу, причем в прямом смысле. Пусть она стоит и зарабатывает. Вот она и зарабатывает — у тех, кто больше платит. — К сожалению, вы правы абсолютно. — Оптимизм есть, потому что если мы смогли, вы тоже можете. Мы что, из другого теста? Я родился здесь, в России. Родился в этом городе. Почему мои дети знают про мою страну, про мой народ все, что они должны знать? Чтобы чувствовать себя, что это они, что это их народ. И чтобы со всей критикой, которая есть, гордиться и своим народом, и своей страной. Вы же здесь живете, решайте эту проблему, если вам это дорого. Клеветников можно остановить только одним — правдой. Дайте людям правду. У вас нет институтов истории? Нет истории министерства обороны, нет архивов ФСБ, нет архивов военной контрразведки? Все есть. Нацисты не взяли Москву, слава Богу. И все статистические документы у вас есть. Что толку от сегодняшнего образования, если в результате имеете выступление в бундестаге этого мальчика? Эти 15-летние мальчики знают все, что им дали. Другого они не знают. Потому что о другом не заботятся. — Всегда есть какие-то государственные тайны. Разве в Израиле нет засекреченных документов? — Есть, конечно. Военные документы, политические, часть засекречена. Но вот только сейчас рассекретили протоколы заседаний правительства во время войны Судного дня. Часть оставили тайной, часть рассекретили. В Англии рассекретили протоколы заседаний правительства, которые были во время войны в Ираке. В Соединенных Штатах, пожалуйста, каждый год что-то выбрасывают. Все, что говорили во время Вьетнамской войны, рассекретили. И что? Американцы от этого меньше любят свой народ или свою страну? Нет. У нас тоже рассекречены документы, которые не делают нам чести. Но это ни в коей мере не мешает нам любить свой народ, гордиться своей страной и защищать ее. Условно говоря, возьмите 200 докторантов и 200 выпускников исторических факультетов. Дайте им документы и поставьте задачу, чтобы бумаги были исследованы, систематизированы, подсчитаны и чтобы были сделаны выводы. В государстве всегда есть приоритеты, что-то более срочно и более важно. Что вам сейчас важнее? Выяснить, каким императором был Александр III или что происходило во Вторую мировую войну? Выясняйте. За вас выбирать приоритеты никто не будет. Как решите, так и делайте. На Александра III может хватить и трех аспирантов. Расскажите правду, подтвердив ее документами, исследованиями. Документы есть и Нюрнбергского процесса, и процессов над бандеровцами, над «лесными братьями». Немцы все упорядочили, архивы есть. Во время войны немцы точно докладывали, что делали их союзники. И бандеровцы, и власовцы, и другие. Расскажите это, и тогда даже школьникам будет ясно, в чем разница между власовцами и бандеровцами, эсэсовцами и солдатами вермахта. Вы должны дать информацию тем, кто хочет ее знать. И у вас есть достаточно людей, которые хотят знать и понимать, но вы им не даете ничего для понимания.