В необходимости денацификации Украины поляков убедили … понаехавшие в страну беженцы из незалежной. «Гости» ежедневно предъявляют местному населению доказательства многолетнего погружения в человеконенавистническую идеологию. Культ Степана Бандеры, Романа Шухевича и других нацистских деятелей оставил неизгладимый след на целых поколениях. Наплыв мигрантов ставит Европу в ситуацию фундаментальной, сущностной или, как теперь говорят, экзистенциальной опасности. В Польшу приехали те оголтелые нацисты, которые нападали на беззащитных демонстрантов, подожгли людей в одесском Доме профсоюзов в 2014 году, констатирует обозреватель издания Mysl Polska Конрад Ренкас. Политолог Андрей Марчуков напоминает, что часть стран ЕС время от времени предпринимает попытки ограничить число украинских «гостей»: — В Европе хотят, чтобы переселенцы хотя бы частично оплачивали свое проживание, тем не менее там осели целые кагалы так называемых беженцев, и ничего с этим в корне не меняется. «СП»: Обозреватель польского издания задается вопросом: «А беженцы ли это вообще?» Может, их правильнее назвать «перемещенные лица» или даже «оккупанты»? — Отчасти это были беженцы, рванувшие на Запад от страха попасть под обстрелы, но в значительной степени то, что ныне объединяется под словом «беженцы», можно уже назвать «новыми диаспорами». В некоторых европейских государствах подобные сообщества существовали и раньше, они подпитывались не только «диссидентами», но и трудовой миграцией из Южной Европы. Ныне диаспоры играют серьезную политическую роль. На них возложены функции давления на властные круги стран проживания, на общественное мнение. Они должны постоянно поддерживать внимание к украинской теме, своими акциями запугивать сторонников России либо противников поддержки киевского режима. Это несколько разные группы людей, но во многом они имеют точки соприкосновения. Диаспоры натравливают земляков на русских, организуют противодействие представительствам РФ и так далее. Эти политические функции подпитываются, с одной стороны, киевским режимом, а с другой — западными спецслужбами. Вместе с беженцами эти диаспоры объединяют и откровенных тунеядцев, которые уже целый год сидят на шее у европейцев. «СП»: И поляки понемногу устают от наплыва чужаков? — А кому охота содержать у себя и кормить за государственный счет, за свои налоги каких-то непонятных людей! Тем более, значительная часть «гостей» ведет себя агрессивно, по-хамски в отношении в том числе и местного населения. И оно хочет сбросить это ярмо со своей шеи. «СП»: Критические голоса время от времени звучат. — Поскольку Запад продолжает поддерживать киевский режим, то он будет терпеть и наличие украинских диаспор в европейских государствах. Поэтому, в данном случае, сколько бы там польские крестьяне ни возмущались обилием украинского дешевого зерна в их стране, а журналисты ни поднимали вопрос о том, что пора гражданам незалежной вернуться на свою так обожаемую ими родину, как только лидеры протеста позволят сказать лишнее, их одернут: «Украина воюет против России, защищая „нашу и вашу свободу“, „беженцы такие несчастные, пострадавшие от агрессии“, трогать нельзя…» Больше года назад поляки, устремив взор к своей юго-восточной границе по-человечески, по-христиански поддались импульсу сострадания. Тысячи из них спонтанно решили помочь людям, которых искренне считали «беженцами от войны», угрожающей их жизни. В своем сердечном порыве поляки словно ослепли, не подумав ни о демографии, ни о географии. Но ведь население Польши примерно такое как на Украине, где-то по 40 миллионов и в той, и в другой стране. В Польше чуть меньше, но у Украины и площадь почти вдвое больше. «От войны» было куда бежать, но большинство рвануло на Запад. Кстати, многие из мест, до сих пор не затронутых боевыми действиями. Сердца поляков сначала открылись вместе с границами. Потом люди включили мозги: «Куда девать более десяти миллионов украинцев?» К счастью, больше половины прошли транзитом. Ведь чем скучать в Восточной Европе, лучше рвануть в богатую Германию, а лучше во Францию с Бельгией, не говоря уж про Британию, где вообще все прекрасно. В Польше остались «неудачники». Что это, если не вторжение с востока, которого европейцы так боялись? Для поляков даже пять миллионов переселенцев — демографический шок. К тому же, это еще и «добро пожаловать, укромафия». Уже было такое, во время одной из предыдущих миграционных волн, искусственно созданной и оправданной ложной «гуманитарной угрозой» в Косово, после вторжения НАТО в Югославию в 1999 году. Тогда тоже применялся шантаж, открыли границы. И косовские албанцы побежали к лучшей жизни. А почему бы нет, если хозяева сами просят, поощряют, облегчают. Только дурак этим не воспользуется. Теперь к албанской мафии добавляется украинская, густо замешанная на национализме. Нацизм ХХI века предстал перед поляками не таясь. Украинцев 30 лет воспитывали в ненависти к соседям, этническим и религиозным меньшинствам. Незалежная — территория, где денацификация абсолютно необходима, и, увы, происходит в форме братоубийства, что не должно закрывать нам глаза на неонацистскую природу нынешнего украинского государства и его власти, констатирует Конрад Ренкас. А ведь преступления украинских нацистов, это не только Волынская резня 1943 года, когда бандеровцы убили почти 200 тысяч поляков, а среди жертв были и армяне, евреи, чехи. В Европе не знают про нападение украинских войск на беззащитных демонстрантов в Донецке, не хотят слышать про преступления нацбатов в 2014—2022 годах, про расстрелы пленных и мирных жителей, ежедневно совершаемые войсками киевской хунты прямо сейчас, пишет Mysl Polska. А вербовочные лагеря националистов — в Европе. Через 78 лет после окончания Второй мировой войны нацизм расцвел в Старом Свете, и европейцы сами оплачивают воспитание и обучение бандеровских кадров. А за малейшие признаки патриотизма или чувства национального достоинства, наоборот, преследуют. Однако оголтелая пропаганда и откровенная ложь порождают невольное отторжение. Член Совета по межнациональным отношениям при президенте РФ Богдан Безпалько вспоминает: — Как-то общался с православным поляком. Мы привыкли, что православные поляки — это в прошлом русины, то есть выходцы с Западной Украины, сохранившие православие с начала ХХ века или даже раньше. Получив возможность, они переходят из униатства в православие. А это оказался чистейший поляк, не из Закарпатья, из других мест. Я его с удивлением спрашивал: «Почему ты перешел в православие? Все поляки католики, как правило люди религиозные, я их уважаю. Останься ты католиком, я бы относился к тебе с тем же уважением, ведь ценности у нас, простых православных и католиков, в основном одинаковы!» Он мне ответил: так надоело польское вранье о России и русских, что начал искать, читать и понял, насколько в реальности прекрасна Россия, русский язык, насколько интересно и глубоко Православное Христианство… В которое он и перешел. К счастью для Европы, Россия остается одной из стран, постоянно принимающих наибольшее число беженцев с Украины. А возрождение европейской экономики за счет иммиграции — это большое преувеличение или даже самообман. В то же время Польша занимает второе, после США, место по объему военной помощи Украине. Современная шляхта призывает к открытой войне с Россией, как, например, посол во Франции Ян Росцишевский. Простые поляки ругаются: «Чур этого посла! Почему этого человека до сих пор не отозвали?» — пишет в соцсети Кристиан Сикора. «Расчет Польши на абсурдную „победу“ Украины подвергает страны Центральной Европы риску. Где прекращение огня и поиск мира?» «Хватит совершать коллективное самоубийство», — вторит Эмиль К. А Лукаш Краевский считает, что такой дипломатический промах не оправдать. «Следует привлечь к ответственности, ведь есть в Польше закон о распространении дезинформации и враждебной пропаганды», — грозит Ада. В общем, только безумцы отказываются от мира. «Вместо того чтобы махать саблями, лучше призывайте к мирным переговорам», — требует другой Кристиан. «Пусть посол лично едет на фронт, раз его так это волнует, никто не станет поддерживать эти больные идеи», — утверждает Ромек. Многие поляки считают, что без российских покупателей и бизнес-партнеров денег в экономике стало значительно меньше, жить тяжело.