В последнее время в действиях Кремля ощущается какая-то неуверенность, точно его обитатели стали чувствовать, что система начала медленно, но верно если еще не распадаться на составные части, то определенно точно притормаживать, причем не без риска — и, надо отдать должное, довольно высокого — этого самого распада. Дело — по крайней мере, теоретически — поправимое: нужно провести апгрейд системы, и все снова заработает на отлично. Но вот тут-то и вырисовывается главная проблема: Кремль этого не может, так как они, эти самые кремлевские обитатели, могут функционировать только в рамках этой системы, становясь как бы ее заложниками. Ибо качественное изменение системы приведет к тому, что это будет уже другая система, в которой им не будет места. Поэтому «кремлевцам» и тем, кто рядом, не остается ничего другого, как просто подлатывать дыры в надежде, что каким-то образом, точнее, чудом система, как корабль, выплывет с ними на борту. Но в реальности рассчитывать на чудо не приходится. «Ковид», с одной стороны, показал насколько плохо обстоят дела, с другой — сам стал «взрывчаткой» этого ухудшения, вогнав страну в тяжелейший (правда, пока еще не до конца осознаваемый) экономический кризис, который и станет катализатором — и уже в самое ближайшее время — кризиса политического, причем на фоне полнейшего управленческого коллапса. О чем, к примеру, говорит не только падение уровня доверия президенту и власти в целом, но и расщепление некогда железной вертикали власти, в частности, усиление полномочий губернаторов в вопросе введения неконституционных ограничительных мер, что вылилось, допустим, в отказ некоторых из них проводить в своих регионах парад Победы, имеющий для Кремля первостепенное значение в преддверии антиконституционного плебисцита в качестве мобилизующего действа. Поэтому с высокой долей вероятности можно говорить, что систему спасти уже нельзя, но продлить ее существование — еще возможно. И, по-видимому, в Кремле эту установку и взяли за руководство к действию. Иначе лидер движения «За новый социализм» Николай Платошкин был бы на свободе. Арест Платошкина со всей очевидностью демонстрирует, что власть пытается избавиться от наиболее сильных раздражителей (баламутов — в их понимании). И Платошкин на эту роль подходит преотлично. Во-первых, из-за своей жесткой риторики в адрес действующей власти и лично президента Владимира Путина, причем очень действенной — надо отдать должное тактическому, в данном случае концептуальному решению: его, в общем-то, простые, но бронебойные выпады отразить практически невозможно. Социалист не просто обличает, но легко и, что немаловажно, понятно для простого, рабочего человека (что отражается на росте его популярности), вскрывает всю порочность российской государственной системы. Например, говоря о дефиците Пенсионного фонда, Платошкин предлагает ввести всего лишь 10%-й налог на состояние самых богатых россиян, входящих в список Forbes. Эта мера не только закроет дыру в бюджете ПФР, но и даст возможность откатить назад пенсионный возраст. Однако государство не идет на такую меру, что явно свидетельствует о том, что высшие чиновники заодно с олигархами. То есть в своих выступлениях Платошкин не только «дискредитирует», то есть говорит правду, политику власти, но, по сути, делегитимирует ее решения в глазах народа. Ну как такого человека оставлять на свободе? Вопрос, конечно, риторический. Как верно подметил Оруэлл, «во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм». А экстремисты где должны сидеть? Правильно: под замком. Во-вторых, арест Платошкина — это еще и предупреждение всем остальным левым, демонстрация того, что будет с теми, кто открыто пойдет против власти. И прежде всего — КПРФ. Да, думаю, органы без проблем могли бы найти немало «поводов» в выступлениях видных коммунистов, но арест последних мог вызвать излишне бурную, если не сказать непредсказуемую реакцию, которая могла бы привести к активации политического кризиса в стране, причем в самых жестких формах, что на фоне экономического кризиса и вытекающего из него народного, скажем мягко, недовольства весьма и весьма опасно. Разумеется, для действующей власти, которая в общественном мнении стала однозначно выглядеть виновницей всех российских бед. В этом плане Платошкин — идеальный вариант: с одной стороны, он уже довольно известный («восходящая звезда») несистемный политик, с другой — недостаточно сильный (в смысле ресурсов и массовой поддержки), чтобы его арест вызвал консолидированный протест, как вышло бы в случае, если бы дело коснулось видных коммунистов. Представляете, чтобы началось, если бы «повязали» Геннадия Андреевича? То-то же. И вот здесь важно не упустить самое главное, а именно: временное «закрытие» Платошкина — и само по себе, и как предупреждение КПРФ — это индикатор позиции власти по отношении ко всему левому флангу. Кремль буквально чеканит: в «путинской России» левакам нет места. И удивляться здесь нечему: левый поворот — он «кремлевским небожителям» разве что в кошмарах снится. Ибо он будет означать одно: антинародная система, направленная на обогащение крошечной в масштабах России группки людей, рухнет. А вместе с ней — все те, кто был ее составными винтиками и болтиками. И тут такие уголовные дела пойдут, с такими именитыми фигурантами, что даже представить страшно, в том смысле — насколько прогнившей на поверку окажется система российской власти. Но приглушение (покамест) левой активности — это не только проблема выживания для власти, самая суть — она немного глубже: левая идеология антагонистична той идеологической модели, которая лежит в основе системы «путинского режима». В этом несложно убедиться, хотя бы вспомнив все попытки Кремля по «очищению» истории СССР от коммунистического содержания. Пример с драпировкой мавзолея во время парада Победы — более чем показателен. И вот здесь самое время задаться вопросом: а какому политическому строю — в широком понимании — свойственен столь ярко выраженный антикоммунизм? Верно: фашистскому. Именно в этом смысле стоит понимать слова координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова, заявившего, что «домашний арест Платошкина за якобы экстремистскую деятельность и призывы к массовым беспорядкам — это очередной шаг власти в сторону фашизма». О чем еще почти год назад по поводу жестких разгонов «московских протестов» говорил в интервью каналу «Спец» политик и журналист Максим Шевченко: «То, что мы сейчас здесь наблюдаем, — постепенная, естественная фашизация режима. Дело в том, что крупный капитал не хочет допустить формирования конституционного, демократического пространства здесь». И вот это является самым страшным, что лежит в основе ареста социалиста: «путинский режим» планомерно разворачивается в сторону фашизма, над одной из формаций которого 75 лет назад советские люди одержали победу. И, кстати говоря, предстоящий «недореферендум» по поправкам в Конституцию является еще одним доказательством этого, ибо, как совершенно справедливо отметил Геннадий Зюганов, «новый вариант конституции лишь усиливает президентский диктат и закрепляет олигархическое господство, ведущее страну к катастрофе», что тоже соответствует одной из основополагающих характеристик фашистского (в широком смысле) режима. Но есть и обратная сторона: если власть решается на неконституционный плебисцит — это говорит о ее неуверенности получить ободрение на законном референдуме. Точнее, даже о страхе провала. То же и с арестом Платошкина: к силе прибегают, как правило, тогда, когда исчерпаны все другие аргументы. Значит у Кремля больше нет, чем крыть. Значит ситуация приближается к критической. Что дает надежду на изменения. И в этом случае принцип «чем хуже, тем лучше» работает на сто процентов. И не в пользу власти, как это может показаться на первый взгляд. Николай Платошкин, арест, последние новости Зюганов об аресте Платошкина: власти хотят заткнуть рот любым проявлениям недовольства Удальцов прокомментировал арест Николая Платошкина Платошкина на два месяца отправили под домашний арест Против Николая Платошкина возбуждено два уголовных дела