Госкомпании де-факто стали удельными княжествами: деятельность более 90% практически не контролируется. К такому выводу пришла Счетная палата, изучив управление госАО и федеральными государственными унитарными предприятиями (ФГУП) в 2017—2019 годах. В отчете, подписанным аудитором Андреем Батуркиным, выделены следующие проблемы: — показатели и цели госпрограммы по управлению федеральным имуществом относительны, занижены и не ведут к повышению его эффективности; — сокращение доли государства в экономике условно: число ФГУПов сократилось за счет их объединения, банкротств или преобразований в бюджетные и казенные учреждения, хотя целью была приватизация; — достоверной информации о подконтрольных государству ФГУПах и АО у властей нет: единая информсистема управления Росимущества ограничена, а данные в ней не совпадают с данными ФНС и Росстата; — нет полноценной информации о финансах госАО: Минэкономики отчитывалось правительству лишь по десяти крупнейшим компаниям (1% от общего количества), а по остальным анализ не проводился. Кроме того, выборочная проверка СП показала, что многие из госкомпаний нестабильны и имеют отрицательную динамику, 97% дивидендов приходится лишь на 20 АО, более же 500 компаний в 2017—2019 годах не перечисляли их в бюджет. При этом в размерах дивидендов госкомпании не стесняются: за три года у крупнейших АО они составляли до 190% их чистой прибыли. Проблемы корпоративного управления аудиторы предлагают решать ужесточением и унификацией подходов к госкомпаниям и цифровизацией учета. В Счетной палате рассчитывают, что после перехода к Минфину контроля над Росимуществом проблемы будут постепенно решены. С последним выводом можно спорить. Очевидно, что ведомство Алексея Кудрина пытается играть на усиление роли Минфина — а его влияние на экономическую политику РФ, по мнению экспертов, и без того чрезмерно и контрпродуктивно. Но в том, что госкомпании живут своей жизнью — без оглядки на государство, но при этом за государственный счет — сомнений нет. Мало того, при удобном случае госкомпании норовят вообще выйти из-под контроля. Доказательство тому — громкий скандал вокруг Башкирской содовой компании из-за планов по разработке горы-шихана Куштау. Против этого выступили местные жители и экоактивисты. По их мнению, это приведет к уничтожению холма с его уникальной флорой и фауной. 26 августа президент Владимир Путин поручил Генпрокуратуре провести проверку законности сделки, приведшей к утрате контроля государства над БСК. «В Башкирской содовой компании контрольный пакет принадлежит частным лицам. Деньги, заработанные компанией, практически в развитие не инвестируются, в регионе не остаются. При общем объеме выручки в 2019 году 45 млрд. рублей на инвестиционные цели пошло только 2,5 млрд. Где деньги? Известно, где — в офшорах», — сказал Путин на совещании с членами правительства. По его словам, не похоже, что целью акционеров является долгосрочное развитие компании, а похоже на другое — на выкачивание средств любой ценой и в как можно большем объеме. Почему госкомпании стали тормозом экономики, способно ли государство эффективно управлять активами? — До сих пор остается неясным реальный уровень присутствия государства в экономике, с точки зрения его активов, — отмечает ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. — Конечно, одна из ролей государства заключается в том, что оно устанавливает правила игры в экономике, выпускает соответствующее регуляторное законодательство, меняет его, проводя структурные реформы ради повышения деловой активности. Это историческая функция, от которой государство никогда не уйдет — иначе рынки функционировать не могут. Но когда государство в исполнении этой функции переходит точку невозврата, экономика начинает работать разлажено и неэффективно. Нарастают структурные ограничения, которые отражаются на динамике экономического роста. Именно такие негативные последствия мы видим в экономике РФ, начиная с 2010 года. Причем, если в 2010—2012 годы российская экономика как-то держалась, то в 2013-м она откровенно поехала вниз. Напомню, по итогам прошлого года рост составил всего 1,3% ВВП. Это ниже нижней границы от момента, при котором, как принято считать, необходимо проводить структурные реформы. Этот момент определяется точкой в 1,5−2% ВВП. Проблема и в том, что на выходе из кризиса 2008−2009 годов государственный сектор в России существенно вырос. Логика была такой: бизнес после кризиса слаб, и чтобы экономика была устойчивой, ее нужно поддержать со стороны государства. Пусть государственный бизнес менее эффективен, поддержка позволит прорваться после кризиса — а как прорвемся, мы этот бизнес будем приватизировать. «СП»: — Насколько сейчас эффективны госкомпании? — Их эффективность под огромным вопросом. И не только у госкомпаний, которые упомянуты в отчете Счетной палаты. Надо понимать: аудиторы просто проанализировали отчетность, которую формирует Минэкономразвития, и выяснили, что лишь 10 крупнейших компаний отчитываются о своей работе. Остальные 90% госкомпаний оказываются в серой зоне, и их деятельность вообще не анализируется. Рассуждают чиновники при этом примерно так: а что там анализировать? Прибыли у этих госкомпаний нет, дивидендов с них не снимешь — ну и Бог с ними. Мелочевка это, с точки зрения чиновников, которой недосуг заниматься. Продать эти компании тоже невозможно — спроса на рынке на такие активы нет. По сути, это чемодан без ручки, который бросить нельзя, а нести тяжело. Все это выливается, в конечном счете, в дополнительные расходы бюджета. Что до эффективности — впереди, конечно, частные компании. Возьмите нефтянку: по сравнению с частным «Лукойлом», государственная «Роснефть» не беспроблемная по уровню долга, качеству менеджмента и обилию льгот при разработке месторождений, которыми она пользуется. По сути, устойчивость положения «Роснефти» обеспечивается налоговыми расходами государства. Или сравните «Газпром» и НОВАТЭК. Быстро развивающийся и динамичный частный НОВАТЭК, напомню, обеспечивает присутствие РФ на мировом рынке СПГ. А «Газпром», при полной поддержке государства, сокращает поставки в Европу и демонстрирует ухудшающиеся финансовые показатели. Та же Счетная палата недавно установила: «дочка» концерна — «Газпром межрегионгаз» — умудрилась за три года выполнить программу газификации населенных пунктов всего на 15%. Вот вам наглядный результат госуправления. «СП»: — История с Башкирской содовой компанией — тоже результат плохого госуправления? — Не совсем. БСК был «вкусным» активом, который приватизировали и быстренько попилили. На мой взгляд, была задействована многоступенчатая «матрешечная» схема: хапнет, распилим, потом сбежим. К рынку и госуправлению это не имеет прямого отношения. «СП»: — Какая все-таки реальная доля госсектора в экономике? — Оценки здесь совершенно разные, и нередко фантастические. Так, Федеральная антимонопольная служба из года в год в отчетах о поддержке конкуренции в России утверждает, что под контролем государства — прямым или косвенным — находится до 70% ВВП. В МВФ считают более корректно — там получается 50−60% ВВП, в зависимости от года проведения исследований. В целом, консенсусное мнение международных экспертов: не менее половина ВВП в России — это госсектор. Это очень большая цифра, поскольку в развитых экономиках, включая Китай, этот показатель в 2−2,5 раза меньше. На деле, чрезмерное присутствие государства забивает все каналы в экономике. Аудиторы Счетной палаты ввели даже термин «серый государственный бизнес». Это бизнес остается без контроля, ничего не приносит в бюджет, и, напротив, охотно забирает из бюджета. Это такая черная дыра в экономике России, даже несколько черных дыр. «СП»: — Что с этим делать? — Логично было бы приватизировать госпредприятия из серой зоны. Но, повторюсь, спроса на рынке не видно. Если готовить их к продаже — нужно формировать деловую среду и стимулировать инвестиции. Но ничего подобного пока не просматривается. Власть Анонсировано большое интервью Путина Счетная палата: деятельность более 90% компаний с госучастием никак не анализируется Песков вновь пожелал Навальному скорейшего выздоровления Путин призвал взять под контроль всех коллекторов в России (4491)