На этой неделе зарубежные СМИ вышли с кричащими заголовками «Китай запретил импорт австралийского угля», что на проверку оказалось чистейшей правдой. По данному поводу даже выступил премьер-министр Австралии Скотт Моррисон, заявивший, что Пекин проводит дискриминационную политику, нарушающую законы открытого рынка. Западная информационная машина тут же окрестила произошедшее китайской местью Канберре за последовательную поддержку США в торговой войне с КНР. Речь идет об умышленном ограничении возможностей IT-гиганта Huawei. Пекин, привычно уклоняющийся на международной арене от прямой конфронтации, устами своего главного медиаресурса The Global Times сообщил, что никакого запрета нет, а все происходящее — лишь последствия тяжелого года, спада производства и неизменной приверженности политике декарбонизации и постепенного отказа от угля как энергетического ресурса. Впрочем, как ни прячь эмбарго в красивое кружево словесной дипломатии, физического факта это не отменяет. Поставки австралийского угля заморожены на неопределенный срок. Чтобы разобраться во всем происходящем, нужно обратиться к совсем свежей истории. Австралия была одним из ярых сторонников США на всем протяжении американо-китайского торгового и экономического противостояния. Вашингтон и Дональд Трамп с самого начала пытались выдавить с собственного рынка цифровые продукты Huawei и ZTE, но особо не преуспели, а в конце 2019 года стороны ушли на перерыв, подписав первую часть соглашения. А вот Канберра ни на какие уступки не шла, упорно игнорируя все завуалированные и явные сигналы, подаваемые Китаем. Пекин настойчиво просил оставить в покое его технологических монстров и не препятствовать внедрению на австралийском рынке технологий 5G китайского производства. Но поскольку призывы жить дружно услышаны не были, в качестве предупредительного выстрела еще в апреле 2018 года КНР запретила ввоз из Австралии перерабатываемых отходов, что привело к самому настоящему мусорному кризису. Канберра в качестве парирующего жеста официально запретила использование телекоммуникационных решений Huawei и ZTE, на что Китай в сентябре того же 2018-го ответил блокировкой вещания главного информационного портала ABC (Australian Broadcasting Corporation). Ситуация зашла в тупик, и, чтобы сделать австралийцев более сговорчивыми, КНР в феврале 2019-го запустила пробный шар. Именно тогда впервые начались проблемы с приемкой в китайских портах, например Даляне. Цель была выбрана не случайно. Дело в том, что пока прогрессивные страны понемногу сворачивают угольную генерацию и переходят на экологически чистые источники, для Зеленого континента добыча этого полезного ископаемого является краеугольным камнем экономики. Австралия в год добывает порядка 540 миллионов тонн энергетических и коксующихся углей, 75% которых идет на экспорт. В 2019 году местные угольщики экспортировали топлива на 53 миллиарда долларов, а профильные отчисления в бюджет составили 8,3% ВВП. Главным покупателем австралийского угля уже много лет выступает Япония, в прошлом году закупившая его на 17 миллиардов долларов (27% всего экспорта). Китай является вторым главным рынком сбыта — 13,7 миллиарда долларов и 21% внешней торговли. Потеря такой площадки может вызвать не просто кризис в профильной отрасли, но и серьезные проблемы в национальной экономике. Надо сказать, что Китай неоднократно вводил временные ограничения на импорт австралийского угля, но всякий раз снимал их, явно ожидая изменения политической позиции Канберры. Этого не произошло, и потому летом текущего года в ход пошли другие инструменты. Китайское правительство объявило, что рассматривает возможность введения заградительных торговых санкций на ряд австралийских товаров, в частности вино, мясо и морепродукты. Реакции опять не последовало, и в ноябре продукцию виноделов обложили налогом в размере от 107 до 212%. Чтобы усилить эффект, в этот же период вступил в силу негласный приказ в очередной раз поставить импорт топлива из Австралии на паузу. Как сообщал Bloomberg, в ноябре средний срок ожидания судов с австралийским углем на заход в порт и разгрузку составлял в среднем около месяца, что приносило экспортерам и перевозчикам громадные убытки. Китай никогда прямо не говорил, за что наказывает австралийцев, отделываясь общими фразами о защите экологии и необходимости наращивать собственную добычу. Впрочем, мотивы были весьма прозрачны и понятны. В случае если текущий запрет затянется, у Канберры начнутся очень серьезные проблемы, потому что заместить китайский рынок просто нечем. Япония и Южная Корея (тоже ключевой рынок сбыта) планируют достичь нулевой отметки выбросов парниковых газов уже к 2050 году, то есть импорт там совершенно точно будет падать. Есть еще Индия с ее амбициозными планами стать главной сталелитейной страной планеты, но Дели покупает кокс в самых разных местах, включая главных конкурентов — Индонезию и Россию. Кстати, о России. На фоне весьма дружественных отношений Москвы и Пекина и стремительно остывающей симпатии второго к коллективному Западу было бы логично предположить, что освободившуюся нишу займут российские угольщики. Благо у нас добывается вся сортовая номенклатура, включая антрацит и кокс. Увы, это крайне маловероятно — и причины тут сугубо физического плана. Во-первых, разом заместить на китайском рынке более 70 миллионов тонн австралийского угля нам просто нечем. За весь 2019 год, по данным Минэнерго, российские горняки выдали на-гора 441 миллион тонн продукции, из которых 206,5 миллиона ушли на экспорт. Если оставить за скобками собственные потребности в секторах производства электроэнергии и металлургии, российский уголь отгружается в 80 других стран. Ни нарастить добычу, ни изъять топливо в таком объеме с других рынков нереально. Во-вторых, любые планы экспансии упираются в «бутылочное горлышко» — логистику. Круглогодично российские угольщики бодаются с «Российскими железными дорогами». Первые требуют увеличения квот на провоз продукции и больших скидок. РЖД резонно отвечают, что уголь и так одна из главных позиций перевозок в восточном направлении и только за 2020 год из Кузбасса, который обеспечивает две трети экспортных поставок, вывезено более 55 миллионов тонн этого топлива. В настоящий момент по личной просьбе губернатора Сергея Цивилёва рассматривается возможность вывоза еще десяти миллионов тонн. Делается это, чтобы хоть частично покрыть недополученную регионом в этом году прибыль в размере 50 миллиардов рублей. Но это операция разовая и на общую пропускную способность транспортных магистралей никак не влияет. Наш железнодорожный восточный ход загружен до предела, и впихнуть в него пару десятков миллионов тонн для Китая не смог бы даже волшебник. Давно назрела необходимость расшивки БАМа и Транссиба, но объекты эти настолько масштабные, что до них на фоне множества других инфраструктурных проектов у правительства просто не доходят руки. На своей пресс-конференции 17 декабря Владимир Путин упомянул выделение 60 миллиардов рублей на переоборудование Транссиба. Деньги громадные для рядового обывателя, но применительно к железнодорожной магистрали протяженностью более девяти тысяч километров — увы, не так много. Винить правительство в жадности было бы неверно. Российский бюджет просто не способен финансировать одновременное строительство трассы в Надым, замену железнодорожной колеи на Дальнем Востоке, газификацию Амурской области и кучу других проектов, куда требуется вливание государственных денег. А потому российский уголь едет на рынки Юго-Восточной Азии через порт Усть-Луга, делая громадный крюк. В завершение все же подсластим пилюлю. За октябрь поставки российского угля в Китай выросли сразу на 28%, достигнув отметки в 3,5 миллиона тонн. Будем надеяться, что австралийцы продолжат упорствовать и китайское эмбарго станет максимально длительным. Угольщики Кузбасса, Якутии, Хакасии и Дальнего Востока будут этому очень рады.