В Йельском университете в США провели эксперимент, который, по словам исследователей, продвинул человечество по пути к бессмертию. Ученые взяли американских хрюшек, умертвили их (разумеется, гуманно, при помощи наркоза), подождали часок, затем подключили аппаратуру, которая запустила работу сердца и легких, и ввели подопытным чудодейственную сыворотку OrganEx, которая якобы восстанавливает ток крови в сердце и сосудах. Нет, мертвые свиньи не ожили и не захрюкали. Но большинство клеток в тканях организма были полностью восстановлены, в том числе и в мозгу. Правда, о том, что сталось с хавроньями после недовоскрешения, не сообщается. Но прорыв налицо: то, что было мёртвым — стало живым, пусть даже на клеточном уровне и всего на какое-то время. «Это поистине значимое исследование. Оно демонстрирует, что после смерти клетки в органах млекопитающих (включая человека) не умирают в течение многих часов. С научной точки зрения смерть — это биологический процесс, который поддается лечению и обратим в течение нескольких часов», — цитирует журнал Nature слова директора по исследованиям в области интенсивной терапии медицинской школы Гроссмана Сэма Парния. Вот тут надо бы поаплодировать, но что-то останавливает. Может быть настораживает намёк на то, что смерть лечится? Современная западная (и не только западная) культура пронизана идеей о том, что бессмертие, или, по крайней мере, весьма и весьма продолжительное долголетие, вполне достижимо. Отсюда одержимость научными открытиями в области медицины и здоровым образом жизни, которые уже сейчас позволяют замедлить процесс старения и поддержать работоспособность органов человеческого организма. Сюда же можно добавить всё растущую популярность косметическими операций, которые, при удачном исходе, создают иллюзию вечной молодости. Не получится ли так, что со временем человеческое общество разделится на три касты — правящий класс, представители которого, благодаря доступу к новейшим научным разработкам, живут бесконечно долго; их обслуга, включающая в свои ряды тех же учёных, деятелей искусства и прочих, делающих жизнь правителей лёгкой и приятной, и за это получающих доступ к технологиям, продлевающим жизнь; и всех остальных, проживающих свой короткий век в трудах и заботах? Геронтолог, профессор медицины Павел Воробьев считает, что такая участь человечеству не грозит. — Тот, кто так рассуждает, явно пересмотрел фантастики, причем даже не научной. Возьмите наших «старцев» из Политбюро КПСС, в каком они были состоянии — хотя вовсе не были такими уж старыми. Брежнева вспомните, ему ведь всего 75 лет было, когда он умер. И последние годы жизни он был очень плох. А ведь условия жизни у них у всех были элитарные. И, напротив, многие из тех, кто прошёл через сталинские лагеря, до преклонных лет сохранили здравый ум и физическое здоровье. Я ни в коем случае не призываю использовать лагерную систему с целью оздоровления и омоложения. Но люди, прошедшие через суровые испытания, часто голодавшие, закалились и телом, и душой. Они не страдали от атеросклероза, не имели в молодом возрасте инфарктов-инсультов, наконец, умели ценить жизнь. Так что те, кого называют элитой, не только не застрахованы от тяжёлых болезней, приводящих к относительно ранней смерти, а, наоборот, из-за своего образа жизни, сытого и праздного, оказываются в группе риска. « СП » : — Как вы относитесь к идее бессмертия? Она достижима? — Крайне отрицательно я к этому отношусь! Всё, что является живым, должно умереть. Иначе будет очень и очень плохо. Любая живая клетка может произвести определённое количество делений, но потом она неизбежно должна умереть. Если клетки вовремя не погибают, то начинает развиваться рак. Вы знаете, что единственные клетки, которые не умирают — раковые? Представьте организм, состоящий из раковых клеток, и при этом он продолжает жить. Да такого врагу не пожелаешь. И в долголетии как таковом нет ничего особо хорошего. Я общался с теми, кто прожил больше ста лет. Они и сами не всегда рады, что живут так долго. Болезни накапливаются, друзья умерли, дети, бывает, тоже умерли, другим родственникам не до них. Социальные контакты резко ограничиваются, а человек — существо стадное, ему необходимо общение. Одиночество — это жуткая проблема, и она в современном мире никак не решается. А еще человеку необходимы движение и активная деятельность, к которым они уже не способны по состоянию здоровья. А вы говорите про бессмертие. Это же не жизнь, а сплошное мученье будет. — Сколько живо человечество, столько актуальны вопросы воскрешения, излечения и бессмертия, — напомнила социолог Мария Домарёва. — Причем, действительно, все новейшие технологии сперва доступны ограниченному кругу лиц. Открытия неизвестны массам и часто засекречены: обкатываются в военной области на секретных полигонах. А в отраслях медицины испытываются в институтах на добровольцах. Но проходит время, и мир узнает про записывающие устройства, системы слежения и ночного видения или глазные капли взамен очков. Предположу, что так будет и с достижениями в сфере поиска продления жизни. То, что первое время будет (если будет, кстати!) доступно лишь единицам, состоящим в каких-нибудь спецслужбах, потом станет коммерческим для элиты, а со временем, обрастая технологиями и опытом, придет и к нам. Вопрос остаётся в том, сколько пройдет лет, и смогут ли хотя бы наши внуки оценить открытия в области долголетия? Впрочем, до внуков многим из нас еще надо дожить. А вот результаты исследований американцев уже не вполне удобны для популяризаторов «новой этики». Потому как они ставят под сомнение идею о том, что смерть, наступившая вскоре после остановки сердца из-за того, что прекращается кровообращение и снабжение мозга кислородом, необратима. А успешные эксперименты по оживлению мозга свиней через четыре часа после их смерти, проведенные той же группой исследователей 2019 году, опровергли постулат о том, что смерть мозга наступает вскоре после остановки сердца. Выходит, мозг остаётся живым еще в течение нескольких часов. Эти данные вызывают сомнение в этичности установления факта смерти человека после окончательной остановки сердца. Что, в свою очередь, порождает много вопросов, касающихся регламента изъятия органов для трансплантологии, потому как непонятно: потенциальный донор скорее жив, чем мёртв, или скорее мёртв, чем жив?