Событие дня:
Москва C
Цены на нефть отреагировали снижением на поступившее из Вены сообщение о том, что министр энергетики России Александр Новак покинул заседание мониторингового комитета ОПЕК+. Стартовавшие 4 марта с отметки в 53 доллара за баррель торги в Лондоне закончились в итоге падением котировок на 1,2% ниже уровня открытия.
По данным Bloomberg, мониторинговый комитет обсуждал сокращение добычи нефти на 1,5 миллиона баррелей в день на фоне вспышки коронавируса и прогнозов замедления роста мировой экономики. Однако российская сторона была против дополнительного сокращения добычи нефти, настаивая на продлении предыдущего варианта соглашения.
А уже в ночь на 6 марта пришло неожиданное сообщение: Саудовская Аравия, не достигнув консенсуса со своим главным партнером по сделке ОПЕК+, неожиданно объявила, что согласовала со странами ОПЕК допсокращение на 1,5 млн б/с на весь 2020 год.
Накануне Владимир Путин заявил, что считает текущий уровень цен на нефть приемлемым для российской экономики, а глава Минфина Антон Силуанов говорил, что российский бюджет в состоянии профинансировать все расходы даже при цене на нефть в 30 долларов за баррель.
«СП» поинтересовалась у экспертов, почему России нужно сохранять добычу нефти на прежнем уровне, и каких негативных последствий можно ожидать россиянам от переговоров с ОПЕК+.
— Думаю, что просто внутри страны Минэнерго стало гораздо сложнее лоббировать историю с дальнейшим сокращением объемов производства, — высказал свою точку зрения ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. — У него есть мощный административный противник в лице «Роснефти». Которая изначально считала, что нам не нужно участвовать в соглашении ОПЕК+. Все его участники снижают производство, тогда как американские сланцевые проекты, наоборот, увеличивают. При снижении объемов производства стоимость нефти остается прежней, и этот уровень цен позволяет сланцевым проектам оставаться рентабельными и увеличивать производство. На этом фоне даже звучали разговоры о том, что в правительстве засели «предатели Родины», которые заставляют Россию страдать.
«СП»: — А на самом деле?
— На самом деле просто интерес «Роснефти» заключается совсем в другом. В том, что она, в отличие от некоторых других компаний, спокойно может увеличить объем своего производства, причем сокращение цены на нефть ее не очень-то и беспокоит. Потому что все, что свыше 40 долларов за баррель, в основном идет в доход государства через рост экспортной пошлины и налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ). То есть высокая стоимость нефти позволяет в первую очередь зарабатывать государству. Конечно, «Роснефти» хочется добывать больше, но нефтедобытчики по любому остаются при своих, вне зависимости от того, стоит нефть 50 или 150 долларов за баррель. И, видимо, аргументация «Роснефти», наконец-то, сработала.
«СП»: — В чем она заключалась?
— В том, что если мы сократим объем производства внутри ОПЕК+, то обратно к этим объемам уже не вернемся. Во-первых, потому, что в истории никогда не случалось, чтобы организация объявляла о повышении объемов добычи. Во-вторых, если квоты все же будут увеличены, то это спровоцирует падение цен на нефть, поскольку рынок углеводородов очень психологичный.
Кроме того, наверняка высказывалось предположение, что нынешнее сокращение цены на нефть происходит из-за падения спроса, прежде всего, в Китае из-за вспышки коронавируса. Но эпидемия пройдет, а спрос восстановится. Поэтому историю с заболеванием надо просто перетерпеть, и все немного позже восстановится само по себе — и спрос, и цены. Скорее всего, в «Роснефти» посчитали: пусть лучше мы понесем некоторые потери сейчас, но зато потом, отказавшись от снижения объемов добычи, наверстаем в долгосрочной перспективе.
Полагаю, именно эту позицию Россия сейчас и пытается донести до остальных участников соглашения.
«СП»: — Получится уговорить?
— Дело в том, что многие из участников соглашения ОПЕК+ просто не могут больше терпеть и ждать, когда все наладится. Не у всех есть подушки безопасности, позволяющие верстать бездефицитный госбюджет при ценах под 40 долларов за баррель, как у нас. Поэтому они будут пытаться сделать что-то уже сейчас, чтобы нефтяные цены скорее вернулись в коридор 55−65 долларов за баррель. Они не верят, что доживут до конца «коронавирусного кризиса».
«СП»: — У России может измениться точка зрения на проблему? Мы можем передумать и поддаться панике?
— Думаю, да. Если нефть упадет ниже 40 долларов за баррель, когда бюджет начнет испытывать трудности. Хотя мне попадалась на глаза информация о том, что с трудностями наш бюджет столкнулся уже в январе этого года из-за неожиданно возникших новых статей социальных расходов. Так что даже тех 42 долларов за баррель, которые у нас заложены как цена отсечения, будет, пожалуй, маловато, чтобы нормально исполнить все расходы в ближайшие годы. А это важно, поскольку речь идет об успешном транзите власти на фоне роста социальных расходов.
«СП»: — Учитывая все те «качели», которые сейчас возникают на рынке углеводородов, можно ли сделать вывод о том, что в некоей обозримой перспективе стоимость барреля нефти все же опустится ниже критических для нас значений?
— Я такой сценарий исключать бы не стал. Сейчас, во-первых, совершенно непонятно, как быстро и когда начнет после спада восстанавливаться Китай. Во-вторых, непонятно, в каком масштабе повторится китайский сценарий в других странах. Плюс не совсем понятно, в каком состоянии находятся другие страны азиатского региона, в которых еще сохраняется спрос на нефть на прежнем уровне. Дело в том, что значительную часть покупаемой нефти они закачивают в хранилища. И если их хранилища заполнятся до того момента, как восстановится именно потребление, тогда может произойти резкий спад закупок.
Если начнется такой «идеальный шторм», при котором в Китае продолжится затишье, коронавирус продолжит распространение среди иностранных потребителей нефти, а американские сланцевые проекты продолжат наращивать объемы и бить рекорды, работая на сланцах даже себе в убыток, думаю, нам будет очень тяжело. Баррель вплотную может подойти к 40 долларам за баррель.
Возможно, если Россия не будет участвовать в нынешнем сокращении, дело дойдет до ультимативных заявлений, в результате чего вообще все соглашения будут разорваны. И тогда начнется, грубо говоря, война всех против всех, когда каждая добывающая страна сама будет решать, сколько нефти ей нужно.
В таких условиях нефть может упасть в цене очень сильно. И мы вернемся в ситуацию 2015 года. Тогда, напомню, министр нефти Саудовской Аравии говорил — мы-то будем добывать нефть и при 40, и при 30, и при 20 долларах за баррель, а менее эффективные поставщики пусть уходят с рынка, если их что-то не устраивает. При этом он явно намекал на сланцевые проекты Америки, арктические разработки России и глубоководную добычу Бразилии.
Только вот все сланцы, резюмировал Игорь Юшков, выкосить такая война не сможет, потому что подобные проекты в силу особенности своей технологии как легко уходят с рынка, так легко туда и возвращаются при необходимости. А вот тех нефтедобытчиков, которые работают на традиционных участках, это может серьезно подкосить.
И возникает вопрос — если подобная нефтяная война все же разразится, как будет чувствовать себя в этих условиях российский рубль? Который, несмотря на все усилия и декларации власти, так и не избавился от нефтяной зависимости.
— У нас есть бюджетное правило, в соответствии с которым Минфин покупает валюту, исходя из сложившегося уровня цен на нефть, — рассказал «СП» главный аналитик банка «Солидарность» Александр Абрамов. — 4 марта, кстати, он объявил о сокращении объема покупок до 133 миллиардов рублей. На первый взгляд, сумма значительная, но это в 4 раза ниже максимумов, наблюдавшихся осенью 2018 года. Это вообще минимальный объем за все время действия бюджетного правила в его нынешнем виде.
Нельзя сказать, что влияние колебаний цен на нефть этим бюджетным правилом полностью нивелируется, однако сглаживается заметно. Но если стоимость барреля нефти продолжить падать и опустится ниже цены отсечения, то волатильность рубля значительно вырастет. А если к этому добавится нестабильность финансовых рынков и начнется масштабный отток капитала с массовым выходом нерезидентов из облигаций федерального займа, падение рубля будет очень серьезным.
«СП»: — Но ведь падение курса рубля означает, что реализуемые у нас импортные товары, бытовая техника и продукты такими же, если не опережающими, темпами будут дорожать. А доходы россиян, увы, так и не растут. У многих людей нет денег, чтобы нормально питаться, не перебиваясь с картошки на «макарошки». Может быть, при таких раскладах имеет смысл попытаться удержать курс национальной валюты хотя бы в существующих значениях?
— Некоторые эксперты, действительно, предлагают удерживать курс и в этом состоянии «пересидеть» коронавирусный кризис. Но в нашей истории уже был прецедент, когда мы удерживали курс, устанавливая валютный коридор. Это 1998 год. Тогда курс долгое время был стабильным, но зато потом после определенных событий резко упал в 4 раза. Если бы мы тогда понемногу подстраивали курс, то такого резкого, неоправданно сильного обвала не произошло.
Так что в случае попытки удержать курс национальной валюты вблизи нынешних значений в условиях «проседания» цен на нефть и другие экспортные группы товаров, наш бизнес окажется на грани банкротства, а бюджет станет глубоко дефицитным. Какое-то время мы, конечно, на резервах протянем, но дальше рискуем свалиться в пропасть. Поэтому валютный курс, его постепенная подстройка остается естественным стабилизатором нашей экономики.
«СП»: — В перспективе, как ни крути, снижения курса рубля все равно не избежать?
— В перспективе курс валют будет определяться объективными условиями на внешних рынках и в мировой финансовой системе. И уйти от этого нам очень сложно.
«СП»: — Как сильно может в итоге опуститься курс рубля? Не рухнет, как в 1998 году?
— Во-первых, надо учесть, что если цена нефти все же опустится ниже уровня, определенного нашим бюджетным правилом, то Минфин начнет продавать валюту. Правда, сказать, что эта мера сможет стабилизировать валютный курс, нельзя. Но, по крайней мере, такой шаг сделает его менее волатильным, чем в отсутствие бюджетного правила.
«СП»: — Можно в данном случае говорить если не о каких-то конкретных значениях курса рубля при его грядущем ослаблении, то хотя бы о каких-то примерных значениях соотношения валют в обозримой перспективе?
— Осенью прошлого года наши монетарные власти представили три сценария в Основных направлениях единой государственной денежно-кредитной политики, один из которых был рисковым, подразумевающий рецессию в российской экономике и серьезное ухудшение внешнеэкономических условий. В нем предусматривалась среднегодовая цена на нефть на уровне 25 долларов за баррель со снижением до 20 долларов в наиболее острой фазе кризиса. При таком сценарии падения курса рубля относительно доллара достигнет уровня 110−120 единиц российской валюты за доллар, с последующей стабилизацией до уровня 80−90 рублей за доллар. Правда, такое восстановление курса не будет быстрым.
Здесь можно провести параллели с 2014 годом, когда доллар вырос в двукратном размере, с 30 до 60 рублей за доллар, достигая в пике 80 рублей в январе 2016 года, а после этого восстановился до 56 рублей за доллар лишь к середине 2017 года, то есть через 2,5 года после начала падения и через полтора года после его пика. Если у нас в январе этого года доллар стоил 61 рубль, то двукратный его рост как раз даст соотношение 120:1. Да, этот сценарий наиболее жесткий, но, тем не менее, вполне адекватный на тот случай, если ситуация в мировой экономике станет развиваться по негативной траектории. Однако никакой паники у наших монетарных властей такой сценарий не вызывает, хоть и подразумевает под собой значительные издержки для бизнеса и для населения.
«СП»: — А насколько вероятен этот вариант?
— Когда в связи с эпидемией коронавируса пошла первая волна падения спроса на нефть, связанная с остановкой производства в Китае, потери рынка, по оценкам экспертов, составили около 3,5 миллиона баррелей в сутки. Это гораздо больше, чем может, в принципе, позволить себе сократить ОПЕК. Сейчас идет вторая волна, эпидемия распространилась на Западе, в других странах. Это уже привело к резкому падению туризма, транспортной активности и снижению потребления. Но процесс только начинается, и масштабы снижения спроса могут оказаться такими, что никакой ОПЕК просто не в состоянии будет их компенсировать. Особенно если кризис окажется вопросом не двух-трех месяцев, а гораздо более длительным процессом.
Новости экономики: Путин объяснил провал Стратегии-2020
Проблемы экономики: Путин опять не виноват, но готовит россиян к повторению дефолта 1998-го
