Иногда некогда написанным некоторым строкам благодарной аудиторией придаётся «глубинное прочтение с выпученной сакральностью». Расшифровываю на примере популярного «рукописи не горят». Тут бы, конечно, спросить экспертов — Николая Гоголя (сжёгшего второй том «Мёртвых душ»); Александра Пушкина (десятая глава «Онегина», второй том «Дубровского», «Гаврилиада»); Владимира Набокова («Лаура и её оригинал»); Анну Ахматову («Энума Элиш»); Бориса Пастернака («На этом свете»). Для разнообразия — Маргарет Митчелл («Унесённые ветром» — всё, что осталось от несожжённого ею). Да и сам Михаил Афанасьевич Булгаков успешно предал огню собственную пьесу «Блаженство». Могут возразить, дескать, подразумевается, что это ВЕЛИКИЕ «рукописи не горят», а всё остальное печка, естественно, примет. Да, но нет. Ведь откуда известно, каким было «остальное», как определить великость уничтоженного — по субъективному мнению самого писателя-сжигателя, который, вполне мог впасть в неистовство из-за болезни, погоды или просто плохого настроения? Типичная ошибка выжившего: дельфины — добрые, ибо зафиксировано, что они толкали некоторых утопающих к берегу. И не зафиксировано — скольких в обратную сторону. Данная преамбула необходима для понимания очередного всплеска популярности следующих строк. Они опять широко расходятся применительно к палестино-израильскому конфликту. А до этого тоже расходились кругами по воде, но к — российско-украинскому: Стояли звери Около двери, В них стреляли, Они умирали. Но нашлись те, кто их пожалели, Те, кто открыл зверям эти двери. Зверей встретили песни и громкий смех. А звери вошли и убили всех. Даже не особо важно из какого произведения («Жук в муравейнике»), всё равно цитируются лишь с упоминанием «гениальные Стругацкие всё предвидели». Не суть и история создания с авторством второй части «пожалели — открыли двери». Главное, что эпиграф преподносится само собой разумеющимся аргументом, а то вовсе и доказанной теоремой отношений «зверья» и к «зверью». И, естественно (в экстремально-эмоциональном состоянии) «полной ясностью», кто же — зверьё. «Ты, чё, не понял што ль»?! Эдакая «выпученная сакральность с синдромом поиска глубинного смысла» позволяют нырять неглубоко, «безошибочно» определяя дно, а потом и оправдывать не придуманную реальность. И вот уже «палестинцев следует безжалостно мочить, а не двери открывать». Либо, наоборот — «это в евреев стреляли, они умирали», ибо сказано в писании (не религиозном — литературном). Пользуясь случаем, нельзя не отметить и отдельное эстетическое удовольствие от своеобразного «импортозамещения», сообразного уже не к ближневосточным, а сугубо нашим широтам. Допустим, из Толкиена — когда одни олитературивают вторых, а вторые, чуть ли не с гордостью ассоциируют себя с этими («орки!» — «да, мы орки!»). Алё, ущипните себя, нет никаких орков, повсюду одинаковые «мешки с костями», просто не у всех одинаково развито рациональное мышление. И напоследок: Летали птицы, Вокруг чечевицы, Их шугали, Они улетали. Нашлись, потом те, кто птиц пожалели, Нажрались птицы и заболели, Накакали сверху на радостный смех, Теперь и похлёбки не хватит на всех…